Дикая Бара (другой перевод)
Шрифт:
Ах, он так ждал этого дня, так все хорошо рассчитал, а теперь все пошло насмарку!
Ночь была довольно ясная. Из деревни был хорошо виден лес. Путники уже приближались к опушке, когда вдруг из леса вышла огромная — по крайней мере им так показалось — белая фигура и направилась к ним.
Управляющий только вскрикнул и как мертвый повалился на землю, церковный служитель, мигом протрезвившись, пустился наутек, а работник остановился как вкопанный. Но когда белая фигура приоткрыла покрывало, обнажила свой череп и осклабилась, у работника от ужаса волосы поднялись дыбом, и он упал рядом с управляющим на колени. А привидение, не обратив на него никакого внимания, сильной рукой приподняло управляющего
В это время Влчек, прибежав без памяти на деревенскую площадь, вместе с ночным сторожем всполошил полдеревни. Более храбрые осмелились выйти на улицу, захватив с собой дубины и цепы. А церковный служитель зашел к священнику за святой водой. Крестьяне взяли сторожа с собой, и все отправились к церковному лесу. За деревней они тотчас же увидели белую фигуру, которая медленно шла, миновав деревню, через луг к кладбищу. На мгновение все остановились, но затем, придавая себе храбрости криками, толпой устремились вслед за белой фигурой, а она, заметив преследование, прибавила шагу. Но вдруг она пустилась бежать к реке и исчезла на мостике. Осмелев, все бросились туда. У мостика они остановились. «Там лежит что-то белое!» — крикнул кто-то. Влчек осенил крестным знамением мост, и, когда на его возглас: «Всякое дыхание да хвалит господа!» — никто не отозвался, один из крестьян подошел ближе и увидел, что там лежит узелок с одеждой. Его нацепили на палку и понесли в деревню. По дороге прихватили полумертвого управляющего, которого работнику пришлось почти тащить на себе. Все направились в дом священника. Он еще не спал и сам открыл им двери.
Осмотрев найденное, все от удивления рты раскрыли: в узелке было два белых платка и коричневая шерстяная юбка с красной лентой, которую тотчас все узнали.
— Это юбка Бары! — воскликнули все хором.
— Проклятая! — бранились некоторые.
— Это настоящая змея! — прибавляли другие.
Но особенно выходили из себя церковный служитель и управляющий. Один только работник смеялся, приговаривая:
— И кто бы мог подумать, что это привидение — Бара! Вот чертова девка!
В эту минуту к собравшимся выбежала Пепинка, шум заставил ее выйти из каморки, где она спала. На плечи Пепинка набросила платок, на голове был желтый вышитый ночной чепец — на ней всегда должно было быть что-нибудь желтое. С каганцом [10] в одной руке и со связкой ключей в другой, она спросила испуганно:
10
Каганец – светильник в виде черепка, плошки с фитилем, опущенным в сало или растительное масло.
— Ради бога, что случилось?
Крестьяне, перебивая друг друга, рассказали ей о неслыханном событии.
— Ох, безумная, неблагодарная девка!—воскликнула Пепинка.— Ну подожди же, ты получишь от меня, я тебе покажу, как людей пугать! Где она?
— Кто знает, исчезла посреди мостика, как сквозь землю провалилась.
— Наверное, прыгнула в воду? — заметил священник.
— Мы не слышали всплеска и в воде никого не видели, но что в том, ваше преподобие, ведь дитя полудницы может сделаться невидимкой, ей огонь — что вода, воздух — что земля,— везде одинаково,— сказал один сосед.
— Ах, люди, не верьте этим сказкам,— укоризненно сказал священник.— Бара храбрая девушка, но она выкинула недопустимую шалость, только и всего, и за это должна быть наказана. Пусть придет завтра ко мне.
— И пусть будет построже наказана, ваше преподобие,— высказался управляющий, дрожа от злости и страха, от которого он все еще не мог прийти в себя.— Построже, такой поступок достоин наказания, ведь она одурачила всю деревню.
— Ну, ничего страшного не случилось, уважаемый господин,— говорили крестьяне,— это только женщины перепугались.
— Моя жена, бедняжка, заболела из-за нее, это непростительный грех,— жаловался Влчек, не выдавая своего страха, так же как и крестьяне.
Услышав это, Пепинка так обрадовалась, что готова была тотчас же простить Бару, но батрак сказал:
— Чего там скрывать, я, право, до того испугался, что до сих пор не могу опомниться, и все мы перепугались. Вы, Влчек, едва домой доползли, а наш уважаемый управляющий упал на землю, как гнилая груша. Когда она на меня оскалила зубы, я подумал, что это в самом деле смерть,— да и не удивительно: я был немного под хмельком,— и уже ждал, что она меня схватит за горло, но она набросилась на уважаемого господина управляющего, подняла его и прокричала ему на ухо: «Если ты еще хоть один раз появишься как жених в доме священника, будет тебе крышка!»
Батрак хотел показать, как Бара схватила управляющего, но тот увернулся, и лицо его из красного сделалось фиолетовым.
Пепинка страшно рассердилась на Бару. Крестьяне же простили ей свой позор только потому, что она так, разделалась с управляющим. Расправу над Барой отложили на утро. Управляющий остался ночевать у священника, но на рассвете он был уже далеко.
Когда утром Элшка услышала, на что ради нее отважилась Бара, она стала умолять дядю и Пепинку простить девушку, уверяя, что Бара сделала это ради нее, желая избавить ее от жениха. Но Пепинка не хотела отступать от своего плана, а то, что Бара оскорбила управляющего, не могло ей сойти с рук так легко.
— Если ты не выйдешь замуж за управляющего, не получишь от меня ни копейки,— пригрозила она Элшке, но та только пожала плечами.
Священник не был так упрям, он не хотел неволить племянницу, но и простить Бару было не в его власти. Элшка хотела пойти к Баре, но не посмела.
Ничего не зная о проделках дочери, Якуб, как обычно, рано утром взял свой рожок и пошел выгонять стадо. Но, к немалому его удивлению,— как будто за одну ночь пали все коровы или все хозяйки проспали,— ворота нигде не открывались. Он подходил к самым хатам, трубил в рожок так, что мертвого мог бы поднять из гроба,— и, хотя коровы мычали, никто их не выпускал. Наконец, пришли девушки и сказали ему:
— Якуб, ты не будешь больше пасти стадо, будет пасти другой.
«Что за напасть?» — подумал Якуб, направляясь к старосте.
Здесь он услышал о ночном событии.
— Против тебя, Якуб, мы ничего не имеем, но твоя Бара — дочь полудницы, и крестьянки боятся, что она заколдует коров.
— Что ж, разве Бара когда-нибудь повредила стаду?
— Нет, но теперь она станет мстить.
— Оставьте вы мою дочь в покое,— разгневался Якуб.— Если хотите меня держать на службе, буду служить, а если нет — не велика беда, свет большой, господь бог нас не оставит!
— Это к хорошему не приведет.
— Нанимайте себе в пастухи, кого хотите!
Отроду Якуб столько не говорил и не гневался так сильно, как на этот раз. Он ушел домой.
Бары там не было. Якуб отвязал Лишая и, не обратив внимания на мычание коровы и быка, который был на его попечении, пошел к священнику. Бара стояла перед священником.
— Это ты нарядилась привидением?—допрашивал он.
— Да, ваше преподобие,— смело отвечала Бара.
— А зачем?
— Я знала, что управляющий трус, вот и хотела попугать его, чтобы он не мучил Элшку. Она его терпеть не может, и выйти ей за него замуж все равно, что умереть.