Дикая Лиза
Шрифт:
Солнце скрылось за горами. В ущельях уже копошились сумерки, но отроги гор были освещены закатом. Ночной полет вертолета, да еще в горах, штука рискованная, но Лиза понимала, азарт погони заставит чеченцев забыть об опасности. Им ничего не стоит переночевать в лесу. Боевики — люди неприхотливые, они привыкли к трудностям полевого бытия… И им вполне может прийти в голову рыскать по лесу и день, и два, и неделю, а то вызовут подмогу… Словом, Лиза не слишком надеялась на счастливый исход, и все же предприняла все попытки, чтобы сбить «загонщиков» со следа.
Она весьма удачно зашла им в спину, и даже заметила одного боевика, крайнего, с правого фланга. Учитывая фактор внезапности, она, пожалуй, сумела бы справиться с ним и завладеть его автоматом.
Поэтому она просто пошла в сторону плато. Двигаясь вдоль реки, она могла выйти к какому-нибудь населенному пункту: аулу, станице, поселку… Она предполагала, что здесь, в глубине Кавказских гор, ей вряд ли обрадуются, но в населенном пункте можно было раздобыть питание, а если повезет, то оружие или лодку. Не стоило даже пытаться украсть лошадь, тогда ее немедленно нагонят верховые владельцы. Следы подков в лесу очень заметны, а в здешних местах — кража лошади тягчайшее преступление. И если Лизу не отдадут боевикам, то расправятся, как с конокрадом. Тут не играет, роли, что она женщина. Ее забьют камнями или просто столкнут в пропасть…
Рыжие отсветы на горных склонах исчезли, но небо продолжало оставаться светлым. Лиза не слышала никаких звуков, кроме рокота водного потока на дне ущелья. На небе высыпали первые, самые крупные и по-осеннему яркие звезды. Дима спал на ее руках, лямки самодельного рюкзака слезали с плеча. Лиза машинально их поправляла, и шла, как машина, не замечая усталости…
Ориентируясь на звезды, она упорно и планомерно продвигалась вслед за рекой на северо-запад. Довольно долго она пробиралась сквозь настоящие дебри, подступавшие к самому краю ущелья. Мохнатые лапы стегали ее по лицу, время от времени лес сменяли прогалины, усыпанные огромными камнями. Наконец, она дошла до скальных уступов, которые гигантскими ступенями круто поднимались к очередному плато, заросшему мхом и чахлыми низкорослыми деревцами, и стала карабкаться по ним вверх. Легкие и сердце, казалось, работали на пределе. Требуя покоя, отказывались служить ноги, но она не давала себе отдыха.
И мозг, и тело требовали действия, причем страх перестал играть роль движителя. Она вообще уже не чувствовала страха, который непонятно когда умер в ней. Появился новый, более сильный импульс. Он вселял в нее мощную и неустанную энергию, и этим импульсом были ее собственная жизнь и жизнь ее сына.
Она почти бессознательно подчинялась какому-то велению. А веление это говорило ей, что она должна проявлять максимум стараний и усилий, чтобы спастись в этой дикой мешанине цепких кустарников, деревьев, скал, верховых болот. Спастись в одиночку, потому что на многие десятки и даже сотни километров не было никого, кто бы знал о ее существовании и стремился оказать ей помощь. Те, что прилетели на вертолете, были не в счет. Это были враги, которые хотели ее убить.
Но она не знала, что боевики уже обнаружили ее убежище. И по едва заметным признакам и следам ног, они поняли, что спаслась женщина. В самолете летели две женщины. Одна из них, изнеженная, избалованная дама, ни в коем случае не сумела бы разбить лагерь и очень умело его обустроить. На это способна была только вторая — одна из немногих женщин, что ни в чем не уступали мужчинам на войне. А в каких-то моментах даже превосходили их…
Асланбек знал, что в свое время голову Лизы оценивали в десять тысяч долларов. Но ставки росли с каждым днем, а Лиза вдруг исчезла. По вполне житейской причине. Она забеременела. И все же боевики продолжали охотиться за ней, потому что понимали, с ее характером станется вновь вернуться в Чечню. А на счету Лизы были более двух сотен очень точных выстрелов, унесших жизнь многих боевиков, наемников и полевых командиров. Она сама не знала, сколько врагов отправила в мир иной, потому что отметин на ложе снайперской винтовки никогда не делала, но предполагала, что много. И, если не слишком гордилась этим, то понимала, что каждым выстрелом спасала жизни десяткам, если не сотням других людей.
Поэтому те, кто обнаружил ее лагерь, и догадались, что Лиза Варламова по какой-то счастливой случайности осталась жива, непременно должны были догнать ее и расправиться с ней. И сделать это немедленно. Боевики не знали, по какой причине, и когда Лиза покинула лагерь. Если она ушла до появления вертолета, то, скорее всего, не подозревает об опасности, и поэтому передвигается по тайге вполне безмятежно…
Самый реальный маршрут для нее — на север. На юге, до самой границы с Монголией нет никаких селений, даже избушек охотников, потому что здесь территория биосферного заповедника, и охота десять лет уже как запрещена. Асланбек был уверен, что Волчица не успеет слишком далеко уйти от преследователей, ведь это только новичку кажется, что отыскать в тайге человека, сложнее, чем прыщик на заднице у медведя.
Асланбек ни секунды не сомневался, что у него получится расправиться с Лизой. У Фадыла не получалось, но тогда Лиза была не одна. На задание она всегда выходила под прикрытие двух автоматчиков, или автоматчика и бойца с ручным пулеметом.
Лучше, конечно, если бы эта мерзкая девка ни о чем не догадывалась. Тогда ее можно взять голыми руками, во время сна, например. Но Асланбек склонен был предполагать худшее. Лиза заметила вертолет и успела разглядеть и понять, что за «спасатели» пожаловали к месту катастрофы. Тогда она настороже и схватить ее будет нелегко. Три-с-полтиной хорошо понимал: если Лиза Варламова узнает, что ее преследуют, она будет драться до последнего…
Глава 4
С наступлением ночи к Лизе вернулись безграничная тоска одиночества. Это чувство уже посетило ее единожды накануне, перед сном. Но тогда она думала о скором спасении, ждала появления спасателей или военных. Ведь кто-то должен был рано или поздно появиться в районе катастрофы. Она верила, и от этого ей было легче переносить свое одиночество. Теперь в ее одиночестве было ее спасение, и все-таки очень трудно, просто неподъемно тяжело ощущать себя изъятой из мира людей. Она понимала, что их с Димой имена уже значатся в списке погибших, а их спасение было казусом, который просто невозможно себе представить. Число пассажиров, спасшихся в подобных авиакатастрофах, можно пересчитать по пальцам одной руки. И если Лизе и ее маленькому сыну не удастся спастись вторично, то никто и никогда не узнает, где и как они погибли…
Но с другой стороны, судьба уже не раз хранила и оберегала Лизу. Неужели для того, чтобы ее, в конце концов, затравила свора поганых псов, с которыми она сражалась в Чечне? Она была солдатом, она соблюдала законы войны, но, возможно, ситуация в которой она оказалась, кара за те грехи, которые она вольно или невольно совершила в своей жизни? Но причем тут ее сынишка? Почему он должен умереть?…
Сердце ее мучительно ныло. Ей было бы обидно до слез за подобную несправедливость, если бы она умела плакать. Но в том-то и суть любой несправедливости, чтобы лишить человека веры в высшую справедливость. Если Господь забыл о тебе, значит, так тебе и надо… Значит, такова твоя планида, судьба, такова твоя доля… Значит, этого ты заслужил…
Далеко за полночь ей удалось найти убежище под большим камнем. Этот камень возвышался над грудой своих собратьев. Внизу протекал ручей, по обеим сторонам которого теснились высокие пихты и кедры. С вечера небо затянуло тучами, и Лиза опасалась, что пойдет дождь или снег. И когда верховой ветер прогнал тучи за горизонт, а в просветах между ними сначала проглянула луна, а за ней показались звезды, Лиза заметила, как ярко сверкала вода в ручье, и белели огромные валуны по его берегам. От полной луны в тайге было светло, как днем, но впечатление портили длинные черные тени деревьев, которые перечеркнули лежавшую перед ней поляну…