Дикая Лиза
Шрифт:
— Я был у прокурора, — сказал он, без всякого подхода к теме. — Он готов отпустить ее. Тем более, психиатры не нашли у нее отклонений в психике. Некоторый сдвиг по фазе вызван сильным психологическим шоком. Учти, она абсолютно нормальна, и все прекрасно помнит, за исключением небольшого отрезка времени, месяца три-четыре, которые прошли с момента взрыва фугаса до падения самолета. Она верит, что муж ее погиб, но про дочь ничего не помнит, и поэтому не отдает Сашу, до сих пор считает его своим сыном. Эти костоломы из милиции пытались отнять его силой, но она подралась с ними, и они отступили, побоялись навредить Саше. Он же ни к кому не идет на руки, цепляется за нее, и кричит благим
— Они оба кричат, — сказал хмуро Сенчуков. — Мне уже доложили, что она пыталась сбежать с ним через окно. Больничную пищу она не потребляет, боится, что подсыплют снотворное, таблетки выбрасывает, а уколы запретили, чтобы не повлияли на твоего сына, ведь она кормит его грудью…
— Прокурор сказал мне, что не дал согласия на возбуждение уголовного дела. Действовала она в пределах самообороны, бандитов укокошила, защищая себя и ребенка от нападения. Сам понимаешь, им бы не поздоровилось, если бы эти сволочи захватили Лизу врасплох.
— С экспедитором, надеюсь, ты дела уладил?
— Уладил! — кивнул Морозов. — Мои ребята лодку заштопали, даже обили борта жестью, и мотор нашли, что у него увели, когда лодка болталась без присмотра. Конечно, и ему, и бабе пришлось немного заплатить, но они и без того не трепались. Конспираторы! Уже третий год амуры крутят!
— Та-ак! — пальцы Сенчукова изобразили бодрую дробь на столе. — Прокурора ты уговорил, а от меня чего хочешь? Допустим, Варламову освободят из-под стражи, но куда ей деваться? В бомжи определиться? У нее же нет пока ни документов, ни денег, ни одежды приличной. И никого на белом свете, ни родственников, ни друзей. Свекровь в Забайкалье, но она живет теперь вместе с первой семьей Олега Варламова, и второй жене своего сына вряд ли обрадуется.
— Я ей помогу, — процедил сквозь зубы Морозов. — Я возьму ее к себе. Я не могу позволить, чтобы женщина, которая спасла моего сына, превратилась в бродяжку.
— Это ты сейчас придумал? — справился вежливо Сенчуков и открыл папку с бумагами.
— Какое твое дело, Володя? — Морозов устало посмотрел на генерала. — У следователей и врачей к ней нет больше вопросов. Она в своем уме и все очень толково объяснила.
— Да, я знаю, — согласился Сенчуков, — с ее помощью мы смогли определить место падения обломков, и даже нашли фрагменты обшивки и черный ящик. Сейчас специалисты расшифровывают записи разговоров экипажа. Боюсь, что Варламова права. Взрыв на борту наиболее вероятная причина катастрофы. Она передала документы, которые обнаружила рядом с трупом одного из пассажиров. Не скрою, версия теракта тоже наиболее вероятна. К сожалению, все возможные исполнители и главный вдохновитель расстреляны Лизой. — Он в упор посмотрел на Морозова. — Ты не даешь себе отчета, в том, что затеваешь. Елизавета Варламова — абсолютно неадекватная личность. Я мог бы познакомить тебя с ее досье, но по многим причинам не имею на это право. Но тебе хватит того, что я расскажу…
— Для чего хватит? — рассердился Морозов. — Ты хочешь напугать меня? Учти, я ничего не боюсь, и думаю, твои страхи лишены основания. Женщина, которая считает моего Сашу сыном, не сделает ребенку ничего дурного.
— Разве только сбежит в очередной раз… — заметил было Сенчуков, но бешеный взгляд Морозова пресек его попытку закончить фразу.
— Не сбежит! Я ей не позволю! — Виталий пристукнул кулаком по столу. — Я удвою охрану вокруг дома. Она даже не заметит…
Сенчуков скептически хмыкнул, потому что знал о талантах Лизы гораздо больше своего оппонента, но решил их не оглашать, опасаясь вызвать ненужные эксцессы. Морозов славился своим крутым характером, а Сенчукову совсем не хотелось ломать копий. Тем более Виталий предложил
Но и этот вопрос Сенчуков не озвучил, потому что знал о трениях, которые перманентно возникали между Морозовым и его тещей. Виталий не слишком спешил делиться своими проблемами, а генерал предпочитал не сыпать соль на рану, но по тому, в каких нервах Морозов свалился на его голову, можно было судить, что дела в семье обстоят неважно. И вряд ли Зинаида Тимофеевна была автором идеи забрать Лизу из больницы домой. Точнее, она наверняка высказалась против желания зятя. И Сенчуков предполагал, какую бурю вызовет известие, что Морозов, несмотря на внутреннюю оппозицию, решил привезти женщину домой.
— Понимаешь, — сказал Виталий, понизив голос, — я разговаривал с ней. Она в панике. Ничего не может понять. Плачет, просит не отбирать у нее сына. И продолжает звать его Димой. А он никак не хочет откликаться на свое родное имя.
— Ее можно понять! — Сенчуков смотрел сочувственно. — Но все-таки выслушай меня, прежде чем принять окончательное решение.
— Хорошо, — покорно согласился Виталий, — но учти, меня надо очень сильно убедить в том, что Елизавете Варламовой нельзя жить в моей семье.
— Я ни в чем не собираюсь тебя убеждать, но одно ты должен уразуметь: Елизавете тридцать четыре года, но у нее никогда не было нормальной семьи, нормального дома. Мать — алкоголичка, притом запойная, отец неизвестен. Девчонка почти с самого рождения росла, как щенок под забором. Соседи, слава Богу, подкармливали, старую одежонку подбрасывали. В тринадцать лет она пырнула ножом очередного сожителя матери, когда тот пытался ее изнасиловать. Рана была не опасной, но спьяну никто из собутыльников не оказал ему помощи, не вызвал врача, и мужик скончался от потери крови. Елизавета сбежала из дома, иначе ее забили бы насмерть. Некоторое время она жила в доме у своей первой учительницы. Лизе грозило спецПТУ, но учительница как-то сумела ее отстоять. После восьмого класса девчонку определили учиться на ткачиху. В училище ее приметил военрук, Николай Егорович Воронов. В пятидесятых он был чемпионом Союза по военному пятиборью, а в училище вел вдобавок к занятиям по начальной военной подготовке стрелковую секцию. Благодаря Воронову Лиза не только научилась метко стрелять, но и стала серьезно заниматься биатлоном.
— Ты уже рассказывал об этом, — нетерпеливо прервал его Морозов, — я знаю, что в армии она служила снайпером, но меня это нисколько не волнует.
— Она уничтожила массу людей, Виталий, и, что ни говори, не у всех психика настолько железная, чтобы выдержать подобные нагрузки. А она женщина, и сам понимаешь…
— По-моему, она служила достойно, и солдатом была прекрасным…
— Да, имеет несколько наград, два ордена Мужества, к примеру.
— А я что говорю? — Морозов посмотрел на него исподлобья. — Позвони прокурору, и скажи, что ничего не имеешь против, если я заберу Варламову из психушки.
— Послушай, у нее крайне сложный характер. Трудное детство, она не оттаяла даже в юности. И из сборной она не из-за травм ушла, а из-за постоянных ссор с тренером. Заметь, она очень красивая женщина, а взгляд нелюдимый, как у волчицы. В отряде ее так и прозвали — Волчица. Мужиков к себе не подпускала…
— Но с мужем она ведь нашла общий язык? Говорят, Олег Варламов был очень порядочным человеком, но оставил семью, чтобы женится на этой женщине. Выходит, не все так безнадежно, как ты представляешь?