Дикая любовь
Шрифт:
Маша, как робот, размеренно водила кистью вверх и вниз, вверх и вниз по одному и тому же месту.
— Думаешь, мне тебя жалко? — спросила Галя. — Да ни капли! Ни капельки! Так тебе и надо, дура! Одно слово — придурочная! Я не знаю, что бы я сделала, если бы у меня вот так парня увели. А ты крась, крась…
Только когда шаги ее затихли, Маша опустила кисть и обернулась, с застывшим, как маска, белым лицом и темными глазами…
Уже без косынки и халата, в одних тонких трениках она спрыгнула в палисадник из окна. Поодаль, у крыльца стоял трейлер с яркими надписями на чужом
Маша нетерпеливо звонила в дверь к Губану.
— Марго? — остолбенел тот на пороге с глупой улыбкой.
Маша молча прошла в квартиру, встала, привалившись спиной к зеркалу в прихожей.
— Что случилось? — Губан тревожно заглянул снизу ей в лицо.
Из кухни высунулся стриженый парень с бычьей шеей.
— Чего там?.. О-о! — оценил он Машу. — Что за телка!
— Отвали! — крикнул Губан. — Что случилось, Марго? — Он встряхнул Машу за плечи.
— Пусть уйдут, — сказала она.
Губан кинулся на кухню, там начался крутой разговор. Мимо Маши прошли к двери трое в спортивных костюмах, одинаковые, как кегли.
— С телкой кувыркаешься, а счетчик стучит… — недовольно сказал один.
— Потом, ладно, завтра разберемся… Пока, давай! — Губан суетливо выпроводил их и провел Машу в комнату. — Ну?
— Он меня бросил… — бесцветно сказала Маша.
— Кто? — спросил Губан, а физиономия его сама собой уже расплывалась в счастливой улыбке. — Мажор твой? Пижон дешевый? Я тебя предупреждал! Я же сто раз говорил — попользуется, падла, и отвалит!.. Хочешь — пойдем! — он кинулся натягивать куртку. — Только из дома его вызови, я его, как Бог черепаху…
— Уже улетел с ней…
— С кем? С этой рыжей? — Губан счастливо засмеялся. — Да он же дурак, Марго, дурак! Он же сам себя наказал! Марго, бедная моя, милая… — он схватил Машу, стал торопливо целовать. — Никому тебя больше не отдам! Сам пойду к Раисе, уломаю. Я тебя теперь не отпущу! Хочешь, завтра прямо распишемся…
Маша чуть заметно кивала.
— А про него забудь!.. Ну, хочешь, уедем? Долги соберу, займу еще, и рванем в Сочи — там тепло, люкс на двоих, балкон на море, халдеи на цыпочках… Я тебя, как куклу, одену, только пальцем будешь показывать, чего хочешь, только на тебя пахать буду… — он дрожащими руками расстегивал ей блузку.
Маша вяло оттолкнула его.
— Разит от тебя, как от козла. У тебя воды нет?
— С тачкой весь день возился, — виновато засмеялся Губан. — Сейчас… Подожди, я сейчас… — он выхватил из стенного шкафа новое полотенце и кинулся в ванную. — А я ждал… Не поверишь, каждый день ждал, что придешь — хоть сейчас, хоть через год. А иначе — не по правде, несправедливо, иначе — за что мне?..
Он еще что-то говорил, захлебываясь словами, но как только послышался шум воды из душа, Маша вдруг ожила. Она быстро огляделась в квартире, обшарила куртки в прихожей, нырнула в шкаф. Нашла толстую пачку денег. Ощупала стопку постельного белья, потом принялась вываливать шмотье с полок на пол. Опрокинула ящик с кассетами, содрала покрывало с дивана. Метнулась на кухню…
Уже в толстой кожаной Губановой куртке, достающей ей почти до колен, она тихонько закрыла на щеколду дверь ванной, где слышался еще душ и счастливый голос Губана, и выскользнула из разгромленной квартиры.
Она отчаянно махала мчащимся мимо машинам, бросалась прямо под колеса. Машины визжали тормозами, шарахались в сторону, шоферы беззвучно матерились за стеклом. Наконец остановился новенький белый «мерседес». Маша распахнула дверцу: — Шереметьево!
— Сколько? — лениво отозвался водила, повернув к ней узкие темные очки.
— Тысяча, — наугад сказала Маша, она ни разу в жизни не ездила на такси, не знала, сколько надо платить и где аэропорт.
Тот молча врубил скорость.
— Десять! — крикнула Маша.
— Поехали.
Маша прыгнула на сиденье.
— Только быстрее. Пожалуйста! Я вас очень прошу, быстрее, быстрее…
Машина с места бесшумно набрала скорость. Маша сидела, напряженно подавшись вперед, глядя на дорогу. Водитель покосился на нее и только теперь заметил дешевые треники с пузырями на коленях и стоптанные туфли на босу ногу. Когда остановились на красный, подозрительно спросил: — А деньги-то у тебя есть?
— Что? — обернулась Маша.
— Бабки покажи!
Маша вытащила пачку. Водила присвистнул. Маша и сама только сейчас увидела под рублями зеленые долларовые бумажки. Комкая, запихнула деньги обратно в карман.
«Мерседес» миновал пост ГАИ на границе города и помчался дальше по шоссе. Ночью наконец выпал первый снег и уже шел не останавливаясь, валил крупными хлопьями, будто наверстывал потерянное время; в городе его сразу закидали рыжим песком, сгребли с тротуаров, закоптили выхлопными трубами, а здесь он лежал на полях до горизонта, на еловых лапах, на каждой самой тонкой веточке. Яркий белый свет слепил глаза, он погасил все остальные краски — за одну ночь мир стал черно-белым.
Водитель уже с интересом поглядывал на Машу. Включил магнитофон.
— Много зарабатываешь?
Маша кивнула, не слушая, она покачивалась вперед-назад на сиденье, томительно ощущая стремительно убегающие секунды.
— А быстрее можно? — спросила она.
— Успеем, — ответил тот, но газу не прибавил. — Встречаешь, провожаешь?
— Провожаю… То есть встречаю…
— Откуда?
— Из Америки.
— Помешались все на иностранщине, — сказал водила. Завод «мерседес» купил, — постучал он ладонью по рулю, — чтоб фирмачей встречать. На наших «Волгах» они не могут — у них жопы нежные для наших ухабов… Девку красивую посадишь, она тоже — или в «Интурист», или в Шереметьево…
Он вдруг притормозил и свернул на тропинку в лесок.
— Куда? — крикнула Маша.
— Сейчас… — водила заглушил мотор, снял очки. — Договоримся. За «спасибо» довезу, — он уверенно обнял Машу.
— Я опазываю! Ну, поехали, пожалуйста! — она, защищая локтем тяжелый карман куртки, пыталась вывернуться, но не грубо, чтобы не разозлить. — Потом…
— Успеем… Ну, покажи, как ты им делаешь спасибо…
Маша изо всех сил уперлась ему ладонью в подбородок.
— Сука… — прошипел тот. — Свой мужик, значит, и за десять штук не мужик? — он навалился на Машу, стаскивая треники.