Дикая степь
Шрифт:
Но это ладно, это еще куда ни шло: хотя спецназ и выполнял достаточно специфические задачи, все это делалось с милостивого соизволения Родины и во ее благо, как говорится.
А вот чуть позже… Черт, даже вспоминать не хочется — до того это было нехорошо.
Однако из песни слова не выкинешь. Увы, не герой я. Не светлый и вовсе не чистый. Два года я прилежно вкалывал на некую организацию, именуемую промеж своих Профсоюзом. Сначала они меня подловили на одном мерзком деле, затем чуть-чуть обучили по своей методе и использовали на полную катушку. А по истечении двух лет устроили все таким образом, чтобы
По молодости лет я грешным делом воображал себе, что Профсоюз — некая могущественная частная мафия наподобие масонского ордена: больно у них были методы и формы работы нехороши для нормального госучреждения. Однако сейчас, по истечении достаточно внушительного срока общения с этой организацией, я твердо уверен, что это — государственное образование, одна из крепких составляющих какой-то спецслужбы. И не только сфера интересов данного учреждения наводит на такую мысль, но и практически легальное предоставление высокого покровительства, и железные гарантии безопасности. Теперь наша фирма пребывает под надежной “крышей” Профсоюза и исправно перечисляет на его счета достаточно внушительные суммы. А я, как конечный продукт всей этой аферы, в течение вот уже почти шести лет избавлен от необходимости заниматься грязной работой и могу жить, как уже упомянул выше, в гармонии с собой и окружающим миром.
Да, чуть не упустил: по поводу грязной работы…
Там, в Профсоюзе, меня не заставляли грядки по колено в навозе окучивать. И ассенизаторскими забавами развлекаться не приходилось. Хотя, доведись мне выбирать, с удовольствием превеликим занимался бы чем-то подобным, лишь бы не делать той подлинно грязной работы, что поручал мне Профсоюз.
Дело в том, что я людей убивал.
Причем не посредством прямого контакта, ножом, пулей либо минно-взрывным способом, а гораздо более изощренно. Смерть моих “клиентов”, ввиду подтасовки обстановочных факторов и умелой режиссуры, всегда была достоверно натуралистичной: ни у кого не возникало сомнений, что почили они самопроизвольно, без вмешательства чьей-то злой воли.
И пусть эти клиенты были кончеными подонками, но тем не менее это все же люди. Были. Живые, теплые, со своими чаяниями и надеждами. Маленькие миры, которые я, ничтоже сумняшеся, профессионально пускал под откос…
Но хватит о грустном: это было давно и минуло, как дурной сон.
А сейчас я хороший. У меня доброе и открытое лицо — чужие младенцы, например, с охотой позволяют мне брать их на руки и гукают от удовольствия. А эти хитрые гаденыши так вот запросто далеко не всем доверяют: чутье у них звериное, не загубленное пока что цивильными манерами.
Ну вот, со мной более-менее ясно.
А теперь — Бо. Жалко, что он не горбатый. Я бы представил его с интонацией: а теперь — горбатый! Я сказал — горбатый! Но он просто толстый. Летом весит сто двадцать кило при росте 172 см (а зимой, как вы знаете, все нормальные обжоры толстеют). И эти сто двадцать — могучее мясо. Бо от природы наделен невероятной физической мощью, которая, как это ни странно, сочетается с незаурядным умом, развитой в неблагоприятных для жизни условиях интуицией и сугубо азиатской хитростью.
Да, почему — Бо? Извольте — Бокта Босхаевич Болдырев. Тройной Бо. 1958 года рождения, калмык. Сын репрессированного народа, родился в поселке
Бо учился в том же заведении, которое несколько позже окончил ваш покорный слуга, так что наша душевная общность была некоторым образом предопределена с момента первой встречи. Прилежно трудился в Афганистане и во всех заслуживающих внимания точках Северного Кавказа и Закавказья.
Два с половиной года этот прожорливый толстяк был моим командиром роты. Из сопливого салаги с неумеренными амбициями и пригоршней навыков выпестовал из меня настоящего воина: всем, что умею делать на поле боя, я обязан Бо.
Потом его, как и меня в свое время, выперли из войск. За скверное поведение на первой чеченской.
Бо долго горевать не стал: прихватил с собой соратников, пожелавших одновременно с командиром покинуть армию, заявился в мой родной город и нашел себе на периферии непыльную работенку, возглавив… криминальную группировку. Для этого, правда, ему предварительно пришлось кое-кого аннулировать и железной рукой наводить пошатнувшийся порядок в тамошних бригадах.
Но ничего — справился… А чуть позже мой бывший ротный не без моей помощи плавно перетек в легальную и вполне респектабельную ипостась и в настоящее время возглавляет охранную фирму “Гарант” города Новотопчинска.
Что еще? В быту скромен. Любит хорошие машины, хорошую еду и дам с упругими пышными формами — их красота и интеллект его при этом совершенно не интересуют (желательно только, чтобы они реагировали на ряд команд: “лежать — стоять — сидеть”, “выше — ниже”, “правее — левее”, “быстрее — тише” и — “вали отсюда”).
Побрякушки и другие внешние атрибуты сытой жизни принципиально презирает: часы не носит вообще, золото игнорирует — толстенная его шея и пальцы свободны от типичных признаков “новых русских”.
В общем-то можно долго рассказывать об этом уникальном экземпляре, но я журчать попусту не стану, а просто приведу для полноты характеристики один из эпизодов нашего совместного военного прошлого. Должен сразу оговориться: эпизод отнюдь не самый впечатляющий, а, можно сказать, достаточно рядовой. Один из самых впечатляющих, да простят меня те, кто сейчас впервые читает про наши похождения, я привел в качестве иллюстрации в книге “Испытание киллера”. Так что повторять такой достаточно длинный кусок повествования будет просто некорректно…
Случилось это лет за пять до первой чеченской. Мы с Бо тогда выполняли СБЗ<СБЗ — служебно-боевые задачи. > в одной из республик Северного Кавказа — я был уже зрелым лейтенантом, с солидным служебным стажем в один год и три месяца, а Бо — молодым майором (месяц назад присвоили), которого можно было в любой момент выгнать на пенсию.
В комендатуре, к которой мы были прикомандированы, произошло ЧП — пропал зам по технике и вооружению майор Попов. Поехал в соседнее село — на обрезание пригласили — и обратно не вернулся. А спустя сутки к коменданту пожаловал очень авторитетный в селе гражданин и сообщил: так и так, майора вашего забрал Хамид. Теперь ждет кого-нибудь на переговоры — хочет чего-то за майора просить.