Дикие пчелы
Шрифт:
Арсеньев писал: «Я направил к Вам капитана Ванина Б.И. Спомоществуйте ему в его добрых делах, в поисках полезных ископаемых, нужных для России. Кланяюсь Вам и Вашему семейству. Капитан Арсеньев».
– Проходите в дом. Что бы вы хотели от меня?
– Быть моим проводником. Если есть вам известные рудные точки, то за плату прошу показать их.
– Есть и рудные точки и даже месторождения, кои я разведал на глазок. Есть такое под боком у Бринера. Могу продать хоть сейчас. Хватит мне бродить зряшно.
– Капитан Арсеньев очень просил вас помогать мне.
– Ему верю, но вас пока не знаю.
Вошел отец Андрей Андреевич, степенно поздоровался, спросил:
– О чем речь?
– Да вот рудник продаю купцу.
– Погоди, погоди, тя уже сто раз надували, счас я не дам надуть. Что просишь за рудник?
– Пять тысяч золотом.
– Это ладно.
– Я принес оттуда образцы руд, берите их, делайте анализы, ежли гожи, то будем вести разговор дальше. Нет, то, знать, не сошлись, – твердо сказал Федор Силов.
– Хорошо, завтра же еду во Владивосток, оттуда в Хабаровск, сделаем анализ и через месяц дадим вам ответ.
Обедали молча. Не понравились друг другу рудознатец и горный инженер.
Но когда Федор дал еще полмешка образцов с других рудных точек, Ванин уже посмотрел на Силова ласковее.
В Хабаровске инженер просидел месяц над анализами руд, написал обстоятельный доклад генералу Крупенскому, просил денег на покупку месторождения, на создание в тайге своего разведывательного пункта.
Генерал Крупенской приехал. Он вместе с Ваниным прибыл в Пермское, чем переполошил весь уезд. Долго вели разговоры с Федором и его отцом. Решили строить в Широкой пади хутор, который был бы опорным пунктом, со штатом геологов, рабочих.
В Ольге открыли банковский счет на имя Андрея Андреевича Силова. Отпустили на постройку хутора пятьдесят тысяч рублей. Под боком у Бринера были поставлены разведочные работы на речке Медведке. Тот прислал нарочного к Федору Силову, просил перепродать месторождение за пятьдесят тысяч серебром. Силов ответил:
– Продам, так и скажите Бринеру, что продам, но прежде я его должен высечь всенародно.
Генерал Крупенской дал слово Силовым, что все найденное рудознатцем они будут покупать. Назначил Силовым оклады.
Успешно пошла разведка открытого месторождения. Быстро стал богатеть Андрей Андреевич. А Федор остался тем же. На нем те же ичиги, зипунишко, винтовка да конь таежный, который не хуже любого зверя ходит по тайге…
Конь уже съел в торбе овес. Федор Силов еще выпил воды. Решил трогать дальше. Он прошел и проехал немалый путь. Был в верховьях Журавлевки, по ней спустился к Каменке, а затем тропой добрался до этих лужков. Под Араратами надо осмотреть выходы коренных пород и выйти в Аввакумовскую долину, а там и дом – рукой подать.
Представил, как отец носится по хутору, который успел уже огородить высоким заплотом, гоняет строителей, ведь зима пришла. Летом он возил кирпич, стекло, другие строительные материалы из Владивостока. Сейчас занят постройкой каменных домов, чтобы все прочно, на века. Конечно, всех ругает, в том числе и сынов своих с невестками. Сразу расхотелось ехать домой. Но все же оседлал Карька.
Усмехнулся, вспомнив, как сердито фыркнул капитан, когда он ему сказал:
– Вот постареем с тобой, будем смотреть на эти горы, печалиться, а силов не будет сбегать к ним. Как говорят инородцы, эти горы поставлены здесь для радости и печали: молод – бегай, стар – печалься. Потому поспешай, капитан.
– Не учи, я и так без дела не сижу.
– А ты когда-никогда и посиди.
– А ты сидишь?
– Да недосуг все, – усмехнулся Федор…
Рудознатец посмотрел на скалы и тронул поводья.
8
Ехал даже ночью. Дремали сопки, звенела Медведка, кое-где уже подернутая льдом. К полудню выехал на чьи-то путики, конь зашагал бодрее. А вот и зимовье, новое, добротное. Отметил про себя, что строили бывалые охотники. На полянке стоял стожок сена, «Ишь, для коней приготовили. Молодцы! Чутка можно и взять». Привязал коня к дереву, задал сена. Сам же пошел в зимовье. Присел на нары, чтобы передохнуть, а потом уже заняться обедом.
За стенами послышались скрадывающие шаги. Распахнулась дверь. Окрик заставил Силова вскочить:
– Не секоти! Руки вверх! Стрелять буду! – крикнул Устин.
– Ну ты и напужал. Кончай, Устин, баловать ружьем-то. Это я, Федор Силов.
– Свой, идите, побратимы.
– Все камни ищешь?
– Да тем и занят. А вы что пужаете людей-то?
– То и пужаем, что кто-то здесь жил, насвинячил и не убрал за собой. Мясо стравили росомахе. А потом слухай, Федор Андреевич, у нас такое дело, что страшно и рассказать. Узнал ли ты Арсе, который с Тинфуром-Ламазой спас вас от Замурзина?
– Узнал. Здравствуй, Арсе! Где тебя не видно?
– Жил на Щербаковке, потом ходи худой люди и всех нас убивай.
– Что-что?
– Слушай, Федор Андреевич, мы тебе все расскажем, но ты должен нам дать слово, что ты спасешь Арсе.
– Господи, да какой же разговор.
– Петьша, иди на тропу и глаз с нее не спущай. Ежели кого увидишь, то дуй сюда.
Устин рассказал что к чему, потом опросил:
– А как ты его можешь спасти?
– Возьму его помощником, и никто не узнает, кто он и откуда. Будет жить под боком самого пристава. А потом упрежу Ванина, он добрый, защитит. Только бы ваши туда руки не дотянули.
– Не прознают. А пока дознаются, то, может быть, Тарабанов себе шею сломает. Так ить вечно не будет тянуться. У каждой веревки есть конец.
– Арсе, а ты пойдешь ли ко мне в помощники? Все летичко будем в тайге, водить геологов, сами будем искать дорогие каменья.
– Пойду. Моя хоть куда ходи. Помирай не охота. Степанка Бережнов могу быть добрый, но могу быть плохой…
Ночь прошла в тревоге. Караулы несли поочередно. Наставник не такой дурак, чтобы днем подставлять себя под пули.