Дикие персы
Шрифт:
Но помощь близка: тревога разлетается по дворцу, и Дочери Журавля спешат к месту кровавой бани.
— Бей!
Ардоло готов сражаться против всех. Опомнившись от пропущенного удара, он вновь бросается в атаку, мечтая только об одном: чтобы враги согласились на рукопашную, чтобы сошлись они лицом к лицу под звон клинков и под запах крови, но… Не суждено. Озверевшие дружинницы не церемонятся: чёрного перса накрывает сразу несколько мощнейших арканов: замедления, оглушения, взятия под контроль… Магические потоки сплетаются, жгутом скручиваются друг с другом и со взлетевшим к потолку Ардоло проникают в него и вспыхивают, встретившись с уже действующими внутри перса заклинаниями.
Изгрино в третий раз бьёт изнемогающую Всеведу кинжалом, но отцепить от себя не может и потому не в состоянии шагнуть дальше, дотянуться клинком до королевы и поставить эффектную точку. Изгрино ничего не может, приходит в неистовство, бьёт окровавленную вице-воеводу в четвёртый раз и получает от ворвавшейся в зал дружинницы «Эльфийскую стрелу» в спину.
А у Граты всё те же вопросы, что видны в глазах королевы.
«Победа?»
«Смерть?»
И ответ дает Мечеслав. Простой, короткий и ёмкий ответ. Единственно возможный в данной ситуации.
Мечеслав рывком встаёт между ощерившимся жезлом и замершей на троне королевой и выхватывает друга. Мечеслав не собирается атаковать, знает, что не успеет, он просто выхватывает кинжал и в отчаянной попытке сделать хоть что-то выставляет его перед собой, на пути трех раскалённых «Эльфийских стрел», которые вылетают из жезла Граты. Мечеслав надеется, что друг не подведёт, и друг не подводит. Три огненные стрелы не пробивают барона насквозь, как должны, а влетают в оказавшийся на их пути кинжал, плавят его, плавят руки, плавят самого барона, и поэтому не летят дальше.
Друг сделал всё, что смог, и умер вместе с Мечеславом.
— Нет! — Королева бьёт наотмашь, разносит розовую тварь на молекулы и падает на колени у бездыханного мужа. — НЕТ!!!
— Стараемся брать операторов живыми! Нам нужны ответы! — Сотник Несмеяна в последний раз оглядывает ведьм. — Понятно?
Больше всего на свете зелёные хотят порвать засевших в фургоне челов на мелкие кусочки, но ответы звучат громко и уверенно:
— Да.
— Понятно.
Впрочем, сейчас взять операторов живыми было куда проще, чем убить: фургон полностью блокирован, находится в перекрестье множества прицелов, и уйти из него нельзя ни обычным, ни магическим способом. Проще всего было окутать машину облаком «Пыльцы Морфея» и собрать тела уснувших челов, но дружинницы собираются взять врагов лично и как следует избить при аресте.
— Вперёд!
Туга и Щедра распахивают задние дверцы фургона, отскакивают, а стоящие наготове ведьмы едва удерживаются от выстрелов.
— Что это?
— Что с ним?
— Что с ними?
— Проклятье!
Внутренности фургона перепачканы кровью: потёки на стенах, отпечатки рук на потолке, пятна на креслах и почти полностью залитый пол. Крови так много, что в первый момент ведьмы решают, будто внутрь фургона сцедили с десяток челов, и лишь через секунду понимают, что операторов трое. Двое уже мертвы, а третий — высокий парень с пышной светлой шевелюрой — вываливается через открытые двери, сгибается пополам, пытается что-то сказать, но не может — его продолжает рвать кровью.
— «Полураспад», — бормочет Несмеяна, делая шаг назад.
Это незаразно, но зрелище кажется отвратительным даже опытной дружиннице…
«Уходить!»
Задание выполнено на «отлично», сделано всё, что нужно, и даже чуть больше, и теперь самое время подумать о себе.
Светлолика разрывает соединение, возвращается в своё тело и начинает поднимать руки, желая поскорее избавиться от очков. И чувствует, что не может. Мускулы слабеют, обмякают и предают, неспособные даже на такое примитивное действие, как просто поднять вверх кости передних конечностей. Мускулы предают, а ещё через несколько секунд становится трудно дышать…
«Мерзавец!»
— Вот она! — Градислава врывается в кабинет первой. Ей не терпится лично увидеть предательницу. Не терпится посмотреть ей в глаза, но… Но вместо глаз Градислава видит чёрные очки, от которых по лицу предательницы стремительно расползаются грязно-серые метастазы. Пальцы Светлолики сводит судорога, тело выгибается, из горла вырывается хрип, который оказывается предсмертным, и ведьма сползает под ноги ошарашенным подругам.
— Отстань от меня, корова! — стонет Кувалда, вяло отмахиваясь от лижущей ему лицо мантикоры. — Отстань, сказал, а то на мясо пущу!
Но зверь не унимается и продолжает выражать бурную радость: хозяин жив, здоров и лишь едва поцарапан. По идее, одноглазый должен был свихнуться от страха при виде живой мантикоры, тем более находящейся в столь опасной близости, но переживания последних минут и лёгкая контузия сделали великого фюрера стойким до равнодушия.
«Ну и лафно, пусть мунфир от копоти почистит, — думает он, подставляя под шершавый язык закопчённое плечо. — Хоть какая-то польза».
— Веда!
— Уберите посторонних!
— С ней всё будет в порядке, — обещает Клабек, с трудом удерживая рвущегося в тронный зал Федру. — Она жива!
— Я хочу быть рядом!
Две дружинницы поднимают носилки, на которых лежит потерявшая сознание вице-воевода, и шагают в зелёный вихрь портала. Носилок много — среди гостей полно раненых, которым необходима срочная помощь, но Федру интересуют только эти. Настолько сильно интересуют, что он даже думает с трудом.
— Куда они?
— К эрлийцам поехали, — тоном знатока произносит Клабек и активизирует «Дырку жизни». — Сейчас увидишь свою любимую…
— Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, Сантьяга, и тем не менее: спасибо, что спас мне жизнь, — говорит Гуго де Лаэрт, протягивая наву руку. — Я тебе должен.
— Не зацикливайтесь на этом эпизоде, Гуго, — улыбается в ответ комиссар Тёмного Двора. — Уверен, на моём месте вы поступили бы так же.
— Действительно уверены?
В ответ слышится дипломатичное молчание.
— На самом деле жаль, что я не успел вон туда, — с искренней грустью произносит Сантьяга и переводит взгляд на рыдающую королеву. — Я был уверен, что Всеслава справится.