Дикие собаки
Шрифт:
Я вытащил стопку халатов и курток, с нашитыми шевронами и значками. Они заманчиво блестели в свете заходящего солнца. В рядах руководства начался лёгкий ажиотаж.
Глава 3
Оптическая сила. Сколько же можно, а? Каждого проводить лично, выпить с ним на посошок, пообещать неограниченное финансирование муниципальных проектов, помощь малоимущим, снос ветхого жилья. Уверить что именно он, лично, надежда и опора. Без него — хоть в петлю. Каждый из провожаемых, в блеске серебряного шитья и фальшивых бриллиантов похожий на патагонского генерал-полковника, наливался чувством собственной значимости и отбывал восвояси. Сайнара подсказывала мне всякие протокольные мелочи, чтоб никого, не дай бог, не обидеть. Прощайте, дорогие, скатертью вам дорога. Пока трамваи ходят. Колбаской по Малой Спасской. Флаг вам, барабанные палочки, и в то же место попутный ветер. Надеюсь, я вас никогда больше не увижу, утомили вы меня хуже горькой редьки. Помахал вслед платочком и утёр слезу. Это я от счастья прослезился.
Зато придворная сволочь оказалась вышколенной на пять с плюсом. Я уже начал перенимать Тыгыновские жесты. Пошевелил ладонью — и уже коня ведут. Ухоженного, осёдланного. Это не может не радовать. Гениальный управленец, вроде меня, не должен отвлекаться на всякие бытовые мелочи. Так, всех нахрен, у меня сегодня выходной. У меня семья, личная жизнь, в конце концов. Я ещё ни одной служанки не поимел, это ж как же? Что соседи скажут? Безобразие. Поволок Сайнару купаться по бассейнам. За неимением горничной имеем свою жену. Хаха. Это шутка такая. А враги народа подождут, успеем ещё по степи набегаться. Также подождут и друзья народа.
Что-то я последние дни был невыносимо серьёзен, это так на меня непохоже. Вся наша жизнь, как известно, игра, насмешка и комедия дель арте, а я тут лоб морщу. Это неправильно, это типичная порча кармы, за которую расплачиваются не в следующей жизни, а, зачастую, тут же, на днях. Со мной всегда так случается. Так что надо маленько оттопыриться, расслабиться и постараться получить удовольствие.
У меня помимо всяких глав улусов есть ещё шаманы и вояки, и что с ними делать, я ещё не придумал. Может, оставить всё как есть? Жили они тут без меня мильён лет, и ещё столько же проживут. А я что-то ударился в тёмные дела. Оптимизацию административного ресурса ни один человек добрым делом не назовёт, особенно, если он чиновник. А остальным здесь, в Харкадаре, походу, наплевать на такую мелочь. Так что я, наверное, перестану тут ломаться, стану жить в своё удовольствие. Стану среди степняков своим. Никаких тебе конвульсий, реформ и потрясений. Сиеста в полуденную жару, охота с соколом, э-э-э… что ещё-то? Чем ещё Улахан Тойоны занимаются? Можно поставить себе бронзовый памятник на родине, и, кстати, для историков надо какую-то родину себе придумать.
Опять же, об отчизне. Что-то я засиделся в этих благословенных краях. Пора бы и честь знать. Надо только вместо себя кого-нибудь оставить и двигать в сторону российской границы. Я вызвал к себе и.о. казначея, чтобы удостовериться, что мне есть с чем возвращаться. Ну там, брюлики, золотишко, сувениры. Кстати, о казначеях. Плохо с руководящими кадрами, ой как плохо. С ними плохо всегда, это я по своему опыту говорю, но сейчас — хуже не бывает, многие высшие сановники погибли в заварухе. И не только казначей, начальник городской стражи тоже. Жаль, что я практику не прошёл у Тыгына, было бы проще. А так, вопреки обычаям, приходится совещаться с Сайнарой, только она сейчас способна помочь мне в разборе тех политических завалов, что остались от Алгыя. Ладно, вызову всех, кто остался в живых, в город, там всё равно надо какой-то офис делать, да и гринго своих проведать. Опять же, транспорт мой там так и лежит, как бы не спёрли. А пока у меня выходные. Экскурсии по окрестностям, под ручку с Сайнарой, всё чинненько, благородненько, всё как у людей. Я читал избранные места из своего будущего жизнеописания, ей особенно нравились батальные сцены, вроде «и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел». Мы слушали из моего мобильника классическую музыку, Третий Бранденбургский концерт. Прогуливались по мощёным дорожкам, в садах лакомились диковинными фруктами, слушали, как птички поют. Купались в самых разных водоёмах, пока, наконец не нашли то, что и должно было найтись. Закоулки нашего поместья. Тут и кустарники попроще — ну, розы там, кизил, азалия. Видно, что этот угол давно у бывших хозяев не в чести. Нашёлся даже на задворках заброшенный мраморный сарай со следами дикости и упадка. Снаружи время оставило свой автограф — гранитный фундамент в пятнах лишайника, деревянная, серая от старости, дверь слегка перекошена. Я сунулся было внутрь, так там какая-то телега полуразвалившаяся, доски, дохлые мухи и паутина. Седая, в общем, древность. Я немедля со скрежетом растворил ворота, полез внутрь, посмотреть на антиквариат. С детства люблю разные штукенции позапрошлого века, особенно, если они из драгметаллов. Сайнара взвыла, типа, куда это я в новеньком дорогущем халате, я сначала хотел этот вопль игнорировать, женщина, что с неё взять? Но потом очнулся и халат всё-таки снял. Себя блюсти надо, точнее, уважать традиции. Что это будет за Тойон в драных, изгвозданных одеждах? Внутри всё ожидаемо полусгнившее, какие-то прелые тюки, остатки соломы и прочее, невыносимое. Меня удивила дверь в дальней стене, которая смутно мне напоминала, благо с обратной стороны сарая никаких дверей нет. Кто-то, я начал подозревать, кто-то до меня облегчил себе жизнь, а теперь уже и мне. Проверять, куда меня выведет эта калитка, с наскоку я не стал. Из этого мраморного домика получится отличный гараж, куда я буду приходить шприцевать задний мост, заряжать аккумуляторы и вообще, отдыхать душой. От семейной жизни и от общественных забот. Мы вернулись в свои апартаменты, и я приказал гринго произвести очистку помещения, да так, чтобы никто из местной прислуги внутрь не заходил и дверь ту не видел. Ещё одна загадка. Надо как-то продумать варианты… отгородить что ли тот угол вообще забором? Но об этом я подумаю позже.
Баскак по имени Айсен, главный уполномоченный по изыманию налогов
А ведь скучно, господа. Просто невыносимая скукота. Ещё одна иллюзия скользнула на мраморный порожек дома, и с хрустальным звоном разлетелась вдребезги. Восточным деспотом быть, оказывается, тоскливо, меня хватило на три дня. Вот котам хорошо, они от нечего делать всегда себе занятие найдут, а каково взрослым мужчинам? Я тут служанку попробовал. Исключительно интереса ради. Не то. Это вам не трепетную лань в силки заманивать, а вроде как пуховую подушку поиметь. Тьфу.
Жажда деятельности надвигалась медленно и незаметно. Вы, конечно, спросите, почему это я не забил на всё и не шагнул через вновь открывшиеся обстоятельства, те, которые в гараже. Я вам отвечу — у меня проклятые гены и советское воспитание. Нельзя на полпути бросить начатое дело, хоть убей себя об стену. Это даже психологи, в лице известного всем Курпатова, не советуют делать, неврозы потом замучают. Незавершённый, грит, гештальт. Хорошо помогает слабосолёная нельма, в смысле, от неврозов, желательно под белое портвейновое вино. Коньяк тоже пойдёт. Имеются противопоказания — ни в коем случае нельзя коньяк закусывать чесноком или селёдкой. Но болезнь лучше всё-таки предупредить, чем лечить. По нынешним временам самолечение, конечно же, дешевле профессионального вмешательства, особенно с госпитализацией, но может привести к непредсказуемым последствиям. Я однажды так вот, по незнанию, лечился. Скажу вам, последствия расхлёбывал очень долго, целых восемнадцать лет. Плюс потраченные при разводе нервы. Я с тех пор и полюбил пустырник, как ботаник вам говорю, нет ничего лучше пустырника на коньяке. В смысле от нервов, а так вообще — мерзость редкостная. И послевкусие у этой микстуры томительно-горькое. Так что, пока нервы на месте, пора что-нибудь общественно-полезное сотворить, построить, например, свои внутренние войска.
Вызвал полутысячников, Талгата и нынешнего начальника городской стражи, Мангута. Для представительства и консультаций справа от меня сел Ичил. Все собрались? Тогда начнём.
— Господа, я пригласил вас, чтобы сообщить вам приятное известие. С сегодняшнего дня в воинских формированиях земли Курухан вводятся звания и знаки различия. Главным воинским начальником у нас назначается господин Талгат. Прошу, Талгат.
Подошёл ко мне Талгат, я вручил ему новенький кафтан с позументами, золотым шитьём и шевронами на рукавах. Штаны с красными лампасами и золотой бахромой. И, в завершение экипировки, папаху с эмблемой.
— Я солдат [16] , а не акын, поэтому не буду петь песни о подвигах Талгата. Я скажу лишь, что он награждается за зачистку аулов от бандитствующего элемента.
Талгат офигел от такой щедрости, и начал бормотать слова благодарности.
— Ты, Талгат, что, онемел от счастья? Как надо отвечать?
— Так точно! — рявкнул новоиспечённый полковник, ибо другого не знал.
— В случае получения поощрения от начальства, надо отвечать «Служу великому Харкадару!».
16
Я старый солдат, и не знаю слов любви.
— Так точно, господин начальник! — отвечал мне Талгат.
Дуб дубом, собственно, их всех ещё муштровать и муштровать, а я не стальной Феликс, у меня в сутках всего 24 часа.
— Это значит, господа воинские начальники, — чёрт, меня так и тянет сказать «товарищи», но это слово зашкварили другие, — мы вводим парадную форму и знаки различия. Но форма, как сказал один великий человек, дадена вам не для того, чтобы вы перед девками форсили, а для укрепления воинской дисциплины. Но о дисциплине позже, а пока я вам выдам образцы нарукавных шевронов для командиров, начиная от десятника и кончая господином полковником.
Все мои военачальники подошли и получили по пачке всяческих хахаряшек, чтоб на себя навешивать. Я им дал то, что никто и никогда не даст — шевроны и аксельбанты. Ещё нашивки на рукава, как у командиров РККА, полутысячникам — с тремя, а Талгату лично — с четырьмя квадратиками. Жаль на петлицы ничего повесить нельзя, за неимением воротников, но я над этим работаю. Обилие дубовых листьев на знаках различия должно было, по моему разумению, подчеркнуть не столько крепость духа, сколько умственные способности вояк.