Дикий фраер
Шрифт:
Когда за спиной прозвучал короткий раздосадованный вопль и беспорядочный шум, Петр не удержался, чтобы не оглянуться через плечо. Преследователь, по-видимому, попытался повторить его прыжок, но менее удачно, потому что вниз он катился буквально через голову, то и дело сменяющуюся нелепо взбрыкивающими ногами. Удар об землю – короткий полет, и так многократно. Момента окончательного падения Петр дожидаться не стал, припустился дальше с прытью, которой позавидовал бы даже молодой лось. Он не удивился тому, что автоматчик не спешит с новой серией выстрелов. После стремительного падения у него самого
Собственное прерывистое дыхание – вот и все, что слышал Петр на протяжении нескольких последующих минут, точно внутри безостановочно полено перепиливали: хэх-хэх-хэх. Потом где-то далеко позади снова прозвучала автоматная очередь: а-та-та, но она уже казалась не страшной, не имеющей к нему никакого отношения. Преследователь явно потерял его из виду и теперь косил в бессильной злобе окружающие заросли.
– Ушел, – приговаривал Петр, выдыхая это короткое слово с неизъяснимой благодарностью судьбе. – Ушел… Ушел…
Петр не остановился, не замедлил бег и не перешел на шаг, когда выломился из лесопосадки на пахоту, хотя налипший на подошвы чернозем чрезвычайно утяжелял ноги и каждое движение стоило здесь удвоенных усилий. Он упал на землю только в очередной рощице, заметил рядом полусгнившие останки собаки, но не нашел в себе сил отползти от нее подальше.
«А ведь и я мог валяться вот так, всеми забытый и никому на хрен не нужный», – подумал Петр. Он понял, что ни в коем случае нельзя отсиживаться в сырой рощице, над которой неслись неопрятные клочья туч. Потому что пустая машина на дороге должна была рано или поздно привлечь внимание, а там и трупы обнаружат. И если милиция выставит на дорогах кордоны, то ему, расхристанному и грязному, вряд ли удастся проскользнуть в Курганск незамеченным.
Кое-как отдышавшись и приведя себя в порядок, Петр двинулся в сторону шоссе, где намеревался поймать попутку или тормознуть первый попавшийся рейсовый автобус. Брошенная «шестерка» Лехмана для него попросту перестала существовать. Не приучен он был брать чужое без спросу. Батя с малых лет внушил ему нехитрое правило: «на чужой каравай рот не разевай», вот Петр отцовскому наставлению и следовал – губы, что называется, попусту не раскатывал, так что сон у него всегда был здоровый и крепкий, богатырский был сон.
Одним словом, не жаль было Петру вылизанных хозяйских «Жигулей» празднично-желтого цвета, а вот при мысли о нелепой смерти самого Лехмана делалось ему муторно. Ехал человек в Москву на важные переговоры, полный портфель умных документов с собой вез, ехал-ехал, да никуда не доехал. Кому теперь он нужен – холодный, неподвижный, одинокий? Спустят с него штаны, станут ворочать с боку на бок, щупать, воротя носы, как от несвежей свиной туши, а потом выгребут все из карманов да и отправят в морг на потеху пьяным санитарам.
– Эх, шеф, шеф, – приговаривал Петр, укоризненно качая головой на ходу. – Что ж вы так неосторожно, а? И ведь как в воду глядели, когда на бежевую «волжану» озирались. Подставила вас, шеф, ваша ссыкушка Юлечка. Хоть и ее жаль тоже, а все равно это ведь она, сучка такая, под монастырь вас подвела…
Так беседовал
У него имелись неплохие шансы избежать дачи показаний. Права и доверенность на машину лежали в нагрудном кармане, кто докажет, что он присутствовал на месте преступления? К тому же прием на работу к Лехману был произведен неофициально, без заполнения договорных бланков, анкеты и трудовой книжки. Все это вселяло надежду, что следствие по факту двойного убийства не коснется Петра никоим образом. Оставалась, правда, квартира, в которую Лехман его запустил недавно, но опять же Петр в ней прописан не был, с соседями не общался, так что надеялся тихонько пересидеть в ней еще ночку, собрать нехитрое барахлишко да и махнуть в родную Еленовку, от греха подальше.
– В гробу видал я ваш бизнес! – сердито бурчал он, поддавая на ходу ногой пустую пластиковую бутылку. – Вот вам и конкуренция! Валят кого ни попадя, а ты отдувайся!
В таком философском, а значит, и в неизбежно мрачном настроении Петр поднялся в притормозивший автобус, умостился на заднее сиденье и стал смотреть в окно, на всякий случай выискивая взглядом грозную бежевую «Волгу».
Он уже знал, что, вернувшись на квартиру, ни за что не станет смотреть по телевизору вечерний боевик, как привык это делать. Потому что теперь никакой раскрутейший Сигал, никакой самый невозмутимый Лундгрен не убедили бы его в том, что под пулями легко сохранять хладнокровие и героическую осанку.
– Херня все это, – прошептал Петр, пряча подбородок за поднятый воротник. – Какая же это все-таки херня!
Сам не подозревая того, он имел в виду не только кино, но и жизнь. А еще смерть, оказавшуюся такой же бессмысленной и глупой, как все предшествовавшее существование двух человечков, отправившихся значительно дальше, чем собирались за минуту до того, как их не стало.
Глава 4
Под колесом фортуны
Петр, чудом спасшийся от смерти, собирал по квартире свои манатки и пихал их в сумку, скорбя больше всего о том, что со штангой и гантелями придется расстаться.
Элька добиралась в такси к месту очередного заказа и если вспоминала недавнего клиента, то только для того, чтобы подивиться собственной лихости, с которой она орудовала ножом и бутылкой.
Костя нетерпеливо поглядывал на часы, попутно страдая из-за сгинувших миллионов так, словно они были его собственностью, и мысленно желал проклятому Лехману самой ужасной погибели, не зная, что она уже случилась.
Жил-был в городе Курганске еще один человек, у которого имелись свои собственные проблемы и неприятности, отступившие на время под натиском одной из сильнейших человеческих страстей – зверского аппетита.