Дикий Имбирь
Шрифт:
В школу я не пошла, боясь встретиться с подругой, которую предала. Притворившись больной, я все утро провалялась в постели. Во второй половине дня вдруг появилась Дикий Имбирь, облаченная, как обычно, в военную форму. Подруга, как мне показалось, была в хорошем расположении духа. Она отдала маме принесенную связку чеснока и прямиком направилась к моей постели.
Наверное, у меня был вид преступника лицом к лицу столкнувшегося с полицейским.
– Как ты себя чувствуешь? – Дикий Имбирь казалась очень озабоченной, она протянула руку и пощупала мой
Тут я осознала, что она не ведает о произошедшем прошлой ночью. Отстранив ее руку, я ответила:
– Просто я немного устала.
– Это из-за того, что я постоянно заставляю тебя сидеть в шкафу?
– Ну конечно нет, – я даже вскочила с постели. – Для меня это ничуть не трудно, совсем не трудно.
– Прости, я прошлой ночью уснула. Вечнозеленый Кустарник ушел, просто ушел и больше не вернулся. Уверена, что он расстроился. Но на самом деле ему не о чем волноваться, потому что мы все наверстаем. Ему так нравится быть со мной, что я могу читать все, что угодно, а он даже не заметит, – улыбнулась Дикий Имбирь.
Ее улыбка вдруг стала меня раздражать, я ничего не ответила и начала молча обуваться.
– А ты дождалась, когда он ушел?
– Я? Что ты имеешь в виду? – Я сбросила ботинки, а затем надела их снова. – Не хочешь ли ты… стакан воды?
– Нет, спасибо. Ты ведь не ушла вместе с ним, не так ли?
– Нет, конечно нет. Ты же говорила, что не хочешь, чтобы он знал о моем присутствии, разве не так?
– Так.
– Там на улице холодно? – Я старалась скрыть волнение.
– Что же ты тогда сделала? – Она подняла голову и заглянула мне в глаза.
– Я…
Она рассмеялась.
– Не бойся, можешь сказать правду.
– Правду? Какую правду?
– Я хочу сказать, не бойся признаться, что ты сама тоже заснула и больше ничего не делала.
– Ну да. Я заснула.
Все, что произошло, стало казаться мне нереальным. Прошла целая неделя, а Дикий Имбирь, Вечнозеленый Кустарник и я словно потеряли связь друг с другом, словно мы все выжидали чего-то. Я никак не могла разобраться в своих чувствах и постоянно прокручивала в памяти все, что произошло между нами. Мне стало казаться, что я больше никогда не смогу вести себя с подругой по-прежнему. Я не хотела признать, что предала ее, но и отрицать этого не могла. С Вечнозеленым Кустарником мне было до неприличия хорошо, и я ничуть не жалела о произошедшем. Мы с ним смогли дать друг другу то, в чем оба нуждались, – человеческую любовь. Я была слишком эгоистична, чтобы отказаться от него. Ведь я всегда ревновала его к подруге, мне всегда хотелось занять ее место, еще задолго до той ночи. А когда я сохранила в тайне, что он знает о моем присутствии, я дала ему это понять. Единственное, что оправдывает меня, – Дикий Имбирь никогда не хотела физической близости с ним. Будь они любовниками, я ни за что не позволила бы себе влезать в их отношения.
На десятый день я получила письмо от Вечнозеленого Кустарника, в котором он спрашивал, смогу ли я встретиться с ним вечером в квартире его друга на улице Большой Медведицы. Это невероятно взволновало меня, и в назначенный час, ровно к восьми тридцати, я пришла к многоквартирному дому на упомянутой улице. Квартира располагалась
– Здравствуй, – раздался из темноты голос Вечнозеленого Кустарника.
– Я ничего не вижу.
– Сейчас зажгу свечку.
– Здесь безопасно?
– Господин Кзин – местный глашатай. К нему обычно никто не заходит.
Свеча отбрасывала призрачно-тусклый свет.
– Ты что, подкупил его?
– Ему нужны талоны на продукты, его семья умирает с голоду у себя в деревне.
Он начал целовать меня. Я глубоко вздохнула.
– Не раскаиваешься? – спросил он. – Я боялся, что ты можешь пожалеть о том, что случилось.
Я ответила, что не думала ни о чем, не могла, что я была сама не своя.
– Я тоже, – сказал он, задувая свечу. В комнате воцарилась кромешная тьма. Из мастерской доносился шум: работники разговаривали между собой на странном диалекте, ругались и смеялись одновременно.
Вечнозеленый Кустарник тихо подошел ко мне. Мы точно знали, как доставить друг другу удовольствие, словно уже много лет были любовниками.
– Давай будем реакционерами, давай испепелим здание маоизма, – прошептал он.
Мы сливались с ним снова и снова, наслаждались друг другом.
Внизу все стихло. Рабочие разошлись по домам. Я начала уставать, а он все не мог остановиться.
Он сидел рядом со мной и при свете свечи наблюдал, как я ела принесенные им булочки.
– Неужели ты уже сыт? – спросила я.
– Напротив, – он наклонился ко мне и прошептал, – снимай рубашку.
– Нет. Зачем?
– Я могу насытиться только тобой. Я засмеялась.
– А ты попробуй насытиться изречениями Мао! Наполни ими желудок. Ну же! «Председатель Мао учит нас…»
– «Тысяча лет – это слишком долго, лови момент». – Он схватил меня. – Председатель Мао учит нас, что «революция – это восстание, это насильственный акт одного класса, свергающего власть другого класса».
– Еще Председатель Мао учит нас, – я отложила булочки, пытаясь сопротивляться ему, – что «такую обстановку необходимо изменить. Положить конец агрессии и гнету империалистов, главным образом американских, – такова задача народов всего мира».
Вечнозеленый Кустарник вошел во вкус.
– «Если монополистические группировки США будут упорствовать в своей политике агрессии и войны, то непременно наступит день, когда народы всего мира приговорят их к виселице».
Мое тело испытывало небывалое блаженство. Я не могла больше цитировать.
– Не останавливайся, Клен! Покажи свою веру в Председателя Мао! Прояви свою преданность! Страница сто пятьдесят шестая. Выступление на Московском совещании представителей коммунистических и рабочих партий. Ну, давай!
– «Я считаю, – начала я, – что наступил новый переломный момент в международной обстановке». – Тут я остановилась, в голове у меня все смешалось – наслаждение захлестнуло меня.