Дикий Имбирь
Шрифт:
– Первая часть ее дневника будет опубликована уже через пару месяцев. – Я решила вернуться к прежней теме.
– Я не собираюсь его читать, – твердо заявил он. – А ты?
– Вряд ли он мне понравится, но я прочитаю. Я делаю все, о чем меня просит Дикий Имбирь.
Вечнозеленый Кустарник повернулся ко мне и взглянул на меня с подозрением, затем улыбнулся и произнес:
– Слушая тебя, мне хочется стать женщиной, чтобы побольше сблизиться с Диким Имбирем.
– Мне кажется, что я с ней совсем не близка и даже не понимаю ее.
– Что ты имеешь в виду?
– Да хотя бы, например,
– Я преклоняюсь перед тобой, Клен. Я преклоняюсь перед тобой, правда. Спасибо, что ответила на мои вопросы… Дикому Имбирю повезло, что у нее есть такая подруга.
– Не стоит благодарности. – Его комплименты вызвали у меня только горечь. – Ей повезло, что у нее есть то, что у нее есть. Ко мне это не имеет никакого отношения. Мы с ней… Я не могу достичь того, чего достигла она, и вряд ли смогу в будущем. Не то чтобы я согласна со всем, что она делает. Я не могу быть такой же ревностной маоисткой, у меня нет таких мотивов, я не так заинтересована, не так поглощена этой идеей. Конечно, я могу процитировать кучу изречений Мао, но я заучивала их только для того, чтобы ответить в школе. Дикий Имбирь… Не могу сказать, что она притворяется. Скажем так, ей известно не понаслышке, что значит считаться антимаоистом, и я не имею права судить ее. Она пишет этот дневник со всей откровенностью, и если и пытается что-то скрыть, то лишь потому, что сама считает это непристойным и намерена искоренить это в себе. Кроме того, Дикий Имбирь верит, что у нее все получится.
– А у нее получится?
– Она живет ради победы.
– А возможно ли, что появится кто-то, кто сможет изменить ее мнение?
– Об этом не меня надо спрашивать.
– Ты поощряла ее стремление стать маоистом?
– Нет.
– Почему?
– Мне… жаль ее, очень жаль. Ей от многого приходится отказываться ради достижения своей цели.
14
– Все на уроки Великого танца! – призывали активисты, расхаживая по округе и звоня в колокольчики. – Приказ секретаря районного отдела партии! Ровно в десять часов на рыночной площади! Покажите на деле свою преданность Председателю Мао!
– Танцульки! Танцульки! – весело кричали дети, бегая следом за активистами.
Пройдя по всей округе, преданные сторонники Мао принялись стучать в каждую дверь, чтобы удостовериться, что никто не остался дома.
– Мам, пора идти! – позвали сестры. – А то активисты нам дверь с петель сорвут.
– Я никак не могу найти свои туфли! Не идти же мне в тапочках, правда ведь?
– Поторопись!
– Танцульки! – ворчала мама, наконец отыскав свои туфли. – Взялись учить старую собаку мышей ловить. Всевышний Будда, да откроются глаза твои.
В конце переулка маме повстречался одноглазый старик, закутанный в жалкие лохмотья.
– Ну что, пора повеселиться, – приободрил он маму, – подумайте об этом
Мама смущенно засмеялась.
Толпа становилась все больше и больше, сотни людей целыми семьями направлялись в сторону рынка. Все были одеты в серые или синие маоистские куртки, на ногах у большинства были тапочки с деревянной подошвой, которые громко и ритмично стучали по каменной мостовой.
Мама спросила одноглазого старика, доводилось ли ему когда-нибудь танцевать, на что тот ответил:
– В молодости я изучал традиционный целительный танец.
Старик остановился и опустился на корточки, чтобы его продемонстрировать. Сделав несколько поворотов, он начал подпрыгивать словно лягушка. Мы дружно рассмеялись и начали повторять за стариком его движения.
Наконец мы добрались до рынка. Из репродукторов доносилась песня «Нам не плыть без Великого кормчего Мао». Хоть звук и был сильно искажен, я все же узнала исполнявший песню голос. Это пела Дикий Имбирь, этот голос я никак не могла забыть после того, как услышала, как подруга пела французскую песню. На этот раз в нем звучала энергия, призывающая народ присоединиться к героине.
Было десять часов. Утренняя торговля уже завершилась, и весь рынок был приведен в порядок, но противный рыбный запах чувствовался до сих пор. Активисты перекрыли улицу, а в опустевших лавках разместились дети. Жители всей округи выстроились в ряд по одной стороне улицы, цепочка из людей вытянулась чуть ли не на километр.
С деревьев свисали репродукторы. Играл оркестр: три аккордеона и четыре барабана. Дирижировал стоявший к нам спиной мужчина, в котором я узнала Вечнозеленого Кустарника. При каждой возможности он давал оркестру передохнуть.
В самом центре сцены стояла Дикий Имбирь, которая махала Вечнозеленому Кустарнику, чтобы он следил за бесперебойной игрой музыкантов. Народная героиня была одета в военную форму, ее волосы были забраны под фуражку с красной звездой. Если бы не линия груди, ее можно было бы принять за мужчину.
– Председатель Мао говорит: «Сотни лет ученые отстранялись от народа, а я мечтаю о том времени, когда ученые возьмутся за просвещение чернорабочих, так как они, несомненно, не менее других заслуживают право на образование». Так давайте же претворим в жизнь слова нашего великого учителя! И раз, два, три, четыре! – Она велела всем повторять ее движения. Это было не просто. Пожилые люди, вроде моей мамы, просто поднимали вверх руки и переступали из стороны в сторону, то, что освоение танца не вызывает у них никакого интереса, было видно невооруженным глазом. Они просто убивали время в ожидании, когда их наконец отпустят по домам.
Маме пришлось тяжко. Она попросила Дикого Имбиря дать ей костюм подсолнуха и услышала:
– Костюмы и бутафория у нас будут только на финальном концерте.
Мама просто остолбенела, но, когда увидела, что другие женщины танцуют не лучше, ей стало легче. Танцующие никак не попадали в такт музыке. Сколько бы не демонстрировала Дикий Имбирь движения, они никак не могли их повторить. Я была уверена, что они хотят быть признанными непригодными, чтобы поскорее уйти с площади, но Дикий Имбирь была чрезвычайно терпелива.