Дикий легион
Шрифт:
– Может, выпустим их? – ткнул я пальцем в сторону орков, которых гном почему-то назвал какими-то дикими.
– Они же дикие! – От праведного возмущения гном даже раскраснелся, но все равно старался говорить шепотом.
– И что?
– А ты не знаешь?
– Не знаю! – таким же кричащим шепотом заявил я, замечая, что уже практически не напрягаюсь, подбирая нужные слова.
– Они полностью неуправляемы и слушаются, только если дадут свою дикую клятву.
– Так давай возьмем с них эту клятву.
– У тебя есть серебро? Ими почитается
– У тебя есть, – ткнул я пальцем в зажатый в кулаке гнома кошель, который он экспроприировал у надсмотрщика.
– Не смешно, этого хватит только на пару кружек пива.
– А вот сейчас мы узнаем, смешно или не очень, – подмигнул я нахмурившемуся гному.
С помощью точки опоры Архимед обещал перевернуть мир, а имея такую платформу, как ставший традиционной клятвой наемнический договор, я выверну мозги этих ребят наизнанку.
– Они меня хоть поймут? – чуть подумав, спросил я у гнома.
– Вроде да. Говорят, что своего языка у них нет, а от тальгийского они отказались из ненависти. Так что лет сто, как разговаривают на доракском, – сказал гном, передавая мне кошелек покойного надсмотрщика.
Ревизия кошеля показала, что у меня восемь затертых коричнево-серых монет.
– Быстро рассказывай, что знаешь об этой клятве.
Гном, услышав какой-то шум на палубе, испуганно застыл, а затем быстро затараторил:
– Так, дикие спускаются с гор и нанимаются в войска доракцев или риварцев. К тальгийцам, которые их создали, не идут по вполне понятным причинам…
– Дальше, – перебил я гнома, осознавая, что уже висевший в воздухе вопрос о том, как тальгийцы создали диких, не очень своевременный, как и тот, почему зеленокожие не хотят общаться со своими создателями.
– В общем, старшие диких договариваются и за себя и за своих младших, нанимаясь на год. Этот год они полностью подчиняются нанимателю, но только в том, что не противоречит заветам их предков, а таких заветов у них, как пиявок в пещерном озере. Половину платы они получают сразу и половину – в конце года.
– Плата фиксированная?
– Нет, как договорятся, но восьми медных дрангов не хватит, даже будь ты самим Шагро.
Уточнять нет времени, но, судя по недавним репликам гнома, этот Шагро – очень озорной и хитрый парень, умеющий хорошо торговаться. Я торговаться не умею вообще, точнее, не люблю. Но зато у меня отсутствуют социальные шоры – мол, есть некто, кого точно нельзя убедить. Убедить можно любого, даже самого твердолобого, особенно имея такие убойные доводы, как у меня в данной ситуации.
Отмахнувшись от гномьего брюзжания, я пошел вдоль решетки, вглядываясь в чуть зеленоватые лица здоровяков, различимые в слабом свете трех подвесных ламп.
Первые три взгляда встретили меня откровенной злобой. В четвертом эта злоба соединилась с тупостью, а вот пятый дикий взглянул на меня с любопытством. Шестого я осмотрел мельком. У испещренного шрамами здоровяка не хватало кисти на левой руке, и этот факт явно загнал мужика в глубокую депрессию.
– Меня зовут Илья Смирный, – обратился я к самому любопытному, произнеся имя по-русски, а вот прозвище перевел на местный язык. – Как твое имя?
Мой выбор оказался удачен. Любопытный фыркнул, но все же ответил:
– Мое имя Бегущий Лось. Я старший, со мной – три руки младших, утром это было так.
Я с вопросом посмотрел на гнома, который тут же продемонстрировал растопыренную пятерню.
Понятно. Так, теперь переходим к торговле, и начинаем мы с самой большой цены:
– Жить хочешь?
– С позором – не хочу, – вскинулся Лось.
Ладно, зайдем с другой стороны.
– А к жрецам Хра хочешь? – Понятия не имею, кто этот Хра, но зеленого проняло до печенок.
– Не хочу, никто не хочет потерять душу.
Так, теперь осторожно, потому что взгляд Лося постепенно становился таким же злобным и туповатым, как у его товарищей.
– Лось, что ценнее – золото или душа? О жизни такому гордому и смелому воину я даже говорить не буду.
– Ты сказал глупость, человек.
Может быть, но нужная мысль в его сознании уже зародилась, а теперь стоит поторопиться. Гном что-то услышал и начал на цыпочках подбираться к лестнице наверх.
– Смотри, Лось. – Я выудил из кошелька одну медную монету. – Ты бы отдал всего одну медяшку, чтобы выкупить свою жизнь, душу и свободу?
В моем предложении не было особой логики, потому что монета принадлежала мне, как и ключи от камеры, но важнее было продемонстрировать неравноценность обмена.
– Глупый вопрос, – упрямо мотнул головой дикий, но мне было видно, что он все понял и уже согласился.
– Гном, ключи, – прошипел я прильнувшему к лестнице коротышке.
– Меня зовут Турбо, – вернул мне тот яростное шипение.
– Как? – На секунду я подвис от удивления.
Это не гном, а мешок с сюрпризами. Да только пока они в лучшем случае юморные, а в худшем – нелепые и бесполезные. Хорошо хоть неопасные.
– Турбо, – повторил гном и тут же вспыхнул, услышав, как я нервно хохотнул. – Ты чё скалишься?
– Извини, просто ты произнес очень славное имя, при этом стоя в одной набедренной повязке, да и вообще ситуация нервная.
Гном успокоился, но по-прежнему сохранял подозрительный вид.
– Как там насчет ключей? – вернулся я к проигнорированной просьбе.
Турбо нашел нужный ключ молниеносно, и уже через пару секунд я стоял рядом с Лосем. Остальные дикие отреагировали на открытие двери не совсем адекватно. Меня встретил звериный рык, вытаращенные глаза и вздувшиеся мышцы под зеленоватой кожей. Теперь я с одинаковой искренностью был благодарен таинственным тальгийцам и за отсутствие цепей на мне, и за надежную фиксацию диких. Они сидели спиной к стене и были к ней же прикованы кандалами за запястья и широкими стальными поясами – за талию. К тому же ноги у щиколоток прикрепили к полу. Зеленокожим оставалось только дергаться и злобно рычать.