Дикий мир. Гиены

Извольский Сергей

Василиса не ответила, смотря в серую даль мутного стекла, все так же кусая губы. Молчание длилось довольно долго, Ольга почти весь свой кофе выпила.

— Как ты догадалась? — наконец тихо спросила Василиса.

— Тебе сколько лет? Двадцать один? А мне тридцать восемь скоро и я уже больше двадцати лет сильную женщину исполняю. Так что могу тебе много чего рассказать, о чувствах твоих, переживаниях и проблемах. Смотрю на тебя сейчас и себя просто вижу молодую.

— Сколько тебе? — удивленно переспросила ее Василиса.

— Сколько слышала, тридцать семь. Знаю, что не

выгляжу. Но это все частности, я тебе вот что скажу. Знаешь в чем отличие сильного человека? В том, что он не стесняется показать свою слабость.

— Тебе что ли показывать? — дернула уголком рта Василиса.

— А хотя бы и мне. Да не делай ты губы козьей щелью, послушай, что скажу… тьфу, блин, — поморщилась Ольга, видя округлившиеся глаза Василисы, — извини, с Димой этим пообщаешься, так же начинаешь общаться. Так вот, девочка моя, послушай опытную женщину. Если все образуется, в чем я сомневаюсь, правда, ты от меня можешь не только билеты на Мальту ожидать, — мило улыбнулась Ольга, а Василиса поморщилась, — но пока мы с тобой в одной лодке. И наше с тобой благополучие зависит от одного человека. От твоего отца. Если Денис оступится, то произошедшее с тобой в ментовке Великопольской нам может еще сказкой показаться, ты это понимаешь?

Василиса опять надолго замолчала, глядя на улицу сквозь мутное стекло — совершенно неожиданно слова Ольги сейчас ей будто глаза открыли. Раньше Василисе отец казался всесильным, и это принималось как данность — любая проблема решалась всего по одному ее звонку. Последние несколько дней выбили девушку из колеи, и она уже не понимала, что происходит, но подспудно злилась на отца из-за свалившихся неурядиц. Сейчас же, после слов Ольги, перед Василисой предстала совершенно другая картина, и мгновенно пропала злость на отца за то, что он как с утра ее сюда отправил, так и не появляется больше. Ясно ведь, что он не на охоте сейчас с друзьями, а пытается обеспечить себе и своим близким благополучное существование. И как до нее раньше эта простая вроде истина не дошла?

— Да, теперь понимаю, — ответила Василиса Ольге.

— Я рада, что ты поняла. А теперь послушай еще вот что. Нравится тебе это или нет, но мы с тобой сейчас одна… семья. И если тебе плохо будет, ты все время можешь подойти ко мне за советом. Речь не о дружбе, а о том, что мы сможем выжить только вместе. И если я то кого-то услышу что-то плохое про тебя, то я того кто это сказал заставлю эти слова проглотить. Или попрошу, чтобы Денис заставил это сделать. Я могу надеяться на такое же отношение с твоей стороны?

— Да, — не глядя на Ольгу, сказала Василиса. — Да, можешь, — большим глотком допила кофе она и посмотрела собеседнице в глаза.

— Вот и прекрасно, я рада. Теперь можешь поплакать.

— Тебе точно плакаться не буду, — с полуулыбкой сказала Василиса.

— Тогда пойдем еще кофе попьем, — улыбнулась в ответ Ольга.

— Пойдем, — легко согласилась девушка, разворачиваясь от окна.

— Василиса, подожди, — попросила ее Ольга, — скажи, пожалуйста, а того кто к тебе приставал в ментовке убили же рейнджеры эти, да?

— Да, он его зарезал, — кивнула Василиса, вздрогнув от воспоминаний и

машинально отметив, что взгляд у Ольги стал немного напряженным.

— Слушай, а это не Стас сделал? — спросила Ольга уже почти нормальным голосом.

— Стас? Не, не он. Этот, — поморщилась Василиса, — Алексом которого называют.

— Серьезно? Губастенький этот? Никогда бы не подумала. Ладно, пойдем кофе пить, посплетничаем еще, — как будто даже успокоилась Ольга.

К удивлению Василисы, общаться с пассией отца было неожиданно легко, нашлось много общих тем. Проговорили несколько часов, и девушка даже расстроилась, что раньше не общалась с Ольгой, поскольку та в силу своего опыта буквально открыла ей глаза на многие вещи. И заставила поесть, сказав, что никто не будет радоваться, если она умрет голодной смертью. Так что когда в кабинете завуча школы появился Васильев, он очень удивился тому, что ранее сильно враждовавшие его пассия и дочь мило болтали.

— Оля. Ася. Я поражен, — только и нашелся что сказать Васильев, увидев столь идеалистическую картину, но впрочем, быстро опомнился. — Олечка, организуй мне покушать сюда и побольше, Ася, к тебе разговор есть, пойдем, — бросил Васильев тоном, не терпящим возражений и вышел из кабинета.

Василиса кивнула Ольге и пошла за отцом, который уже уходил по коридору широкими шагами. Девушке пришлось даже перейти на бег, что догнать его. Быстро пройдя по коридору, они зашли в один из кабинетов, где отец остановился и, подождав, пока Василиса подойдет поближе, начал говорить тихим голосом.

— Ася, мне нужна твоя помощь, — взяв ее за плечи и глядя в глаза, произнес он.

— Без вопросов, — пожала плечами она.

— Только я должен быть уверен, что это останется только между нами. И знать об этом буду только ты и я.

— Конечно папа, не вопрос, что сделать то надо? — нетерпеливо спросила девушка. Столь долгое вступление Василису немного напрягало.

— Ася, ты не поняла. Я должен быть железно уверен, что все сейчас сказанное останется только между нами. Ты обещаешь? — сжал он ее плечи.

— Да, обещаю, — кивнула девушка и после паузы, — так в чем дело все-таки?

— Слушай. С кем из тех парней, что тебя привезли, ты общаешься нормально?

Василису вопрос в тупик поставил. Задумавшись и округлив глаза, она только плечами пожала.

— Да я ни с кем там особо не общаюсь… ну, со Стасом может немного и с Женей.

— Что за Женя?

— Ну этот, у которого ружье с прицелом таким оптическим, — опустила девушка глаза.

— А, с винторезом который. Ясно. Это он Зайку зарезал? — чуть сжав плечи девушки, заставил ее поднять глаза отец.

— Нет, не он, — покачала головой Василиса, закусив губу.

— А кто? — настойчиво спросил он.

— У которого арафатка на шее… ну, платок клетчатый, — пояснила она на вопросительный взгляд.

— Этот? Хера се, я думал он только балобонить умеет, — как и Ольга, удивился отец, узнав кто ее обидчика зарезал, — а с ним не общаешься?

— Нет, — вновь потупилась Василиса.

— Почему? — с искренним удивлением спросил отец. Василиса не отвечала, и ему пришлось переспросить.