Дикий мир. Колонисты
Шрифт:
– Ну да в принципе… Алекс, пойдем все вместе тогда, – Саня кивнул на проводницу, все еще державшуюся за меня. – Напряжем кого завал организовать, метров за пятьсот от вагона подальше, а то поедет что, хотя вряд ли…
– А почему ничего не поедет? И с началом поезда что?
– Да фарш полный… Крупно повезло нам, что с рельс сошли. По ходу стрелки не туда перевели – дорога заканчивается, там обрыв, и все вагоны внизу лежат убитой ленточкой, горят уже. Противоположного края не видно – туман, а склон крутой, и глубина там метров пятьдесят, не спустишься без веревки. Надо лезть, смотреть, может, кого еще
Олег пошел обратно к доктору, а мы втроем – я, Толстый и проводница – двинулись к нашему вагону. Здорово, три Саши – хоть желания загадывай.
Уже подходя, девушка тронула меня за плечо. Я повернулся и посмотрел на нее.
– А Аня там, да? Все нормально?
Девушка чуть пришла в себя, пока шли, и появившийся на щеках румянец подчеркивал белизну кожи. Это я четко заметил, потому что в глаза ей не смотрел. Отвечать не стал, опустил взгляд и отрицательно мотнул головой. Девушка остановилась, но я взял ее за руку и мягко потянул за собой. Пошла, не сопротивлялась, и стали слышны сдавленные рыдания. Перед вагоном рядом с путями уже кучковалось человек шесть-семь, из них несколько женщин. Почти все курили, переговариваясь, трое передавали по кругу бутылку с водкой.
С завалом никого напрягать не пришлось – Леха уже организовал, срубив несколько молодых деревьев и составив их домиком на путях. В помощники себе он брал, кстати, того мужика, которого я в первые мгновения после аварии видел, когда он невменяемо по вагону рассекал. Сейчас тот отошел от шока и вроде деятельность демонстрировал.
В вагоне, по ощущениям, как-то даже многолюдней стало. Раненых перенесли в несколько отсеков, где с высокой стороны были целые окна. Мертвые тела почти все из вагона вынесли, по крайней мере, скорбная шеренга приличная лежала слева от вагона. Пожилая женщина ходила по проходу и поила раненых водой. Воды, кстати, мало, тоже надо думать что-то. Хотя, что думать, скоро кавалерия прискачет на вертолетах, наверняка у них вода есть.
Толстый между тем озадачил Егора, и тот, подхватив Костика, ушел. Сашу, проводницу, усадили в угол на койку рядом с нашими баулами, предварительно заставив выпить грамм сто водки. Осилила она их с трудом, за два раза, после жадно запивая минералкой. Водка подействовала на девчонку практически сразу же – села, тихо нахохлившись, и закуталась в поданное Олегом одеяло.
Николаича озадачили возможностью мести со стороны бугая, на что тот только фыркнул пренебрежительно. И будто между делом покосился на наши сумки и рюкзаки, где поверх лежал извлеченный из чехла помповый дробовик. Когда спросили, зачем достал, ответил, мол, вдруг кабан какой придет. Получилось двусмысленно.
После того как Толстый извлек из недр своего рюкзака два мотка веревки, он еще, помня о моих порезанных пальцах, выдал мне перчатки, обозвав их штурмовыми. Я примерил, ничего так. Спуститься смогу, а вот дальше как получится. Но лучше, конечно, чтоб получилось.
По дороге в сторону оврага обогнали Егора с Костиком. Пока шли, я думал о том, что за эти минут двадцать, после того как наш вагон радостно влетел в лес, увидел трупов и искалеченных людей в несколько раз больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. И, смотря на последствия аварии, чувствовал полную свою беспомощность. Абсолютно не знаю, что делать
– Аккуратней, подходим уже, – вывел меня из задумчивости голос Толстого.
Мы уже шагали под откос, среди закрученных рельс и разбросанных тут и там неподъемных на вид цельных пар колес. Везде бороздами разрезали землю следы вагонов, которые, сойдя с рельс, скользили по земле. Рядом, справа и слева, перпендикулярно путям были резкие перепады, скосы, как будто земля оседала. Шпалы были все измочалены, некоторые буквально порваны колесами сошедших с рельс вагонов. Вскоре из дымки тумана показался край обрыва, и мы замедлили шаг.
Туман стоял такой, что видимость была метров тридцать максимум, и, пройдя еще чуть, я увидел, что земля просто кончилась, обрываясь почти отвесно, как в рисунках о плоском мире. Медленно подошел к краю, маленькими шажками. Не доходя примерно полметра до обрыва, наклонился, заглядывая вниз.
– Парни, реально, край земли, – не смог удержаться я от восклицания, пораженный.
Сзади железнодорожные пути, уходящие в никуда, впереди обрыв, теряющийся в молочной мгле. Подо мной на неровном склоне можно было с трудом различить зацепившиеся рельсы и несколько шпал вперемежку. Кое-где справа и слева на склоне видны торчащие из земли корни деревьев.
– Алекс, не стой на краю, жахнуться может, – крикнул слева Толстый, привязывающий к дереву веревку. Я поспешно отошел и двинулся к нему.
– Готово? – Олег уже надел перчатки и осторожно подходил к обрыву, придерживая веревку.
– Да, можно. Аккуратно только, не видно ничего. Как спустишься, кричи, – повысил голос Толстый, потому что Олег уже скрылся. – Тут склон чуть пологий, поэтому не беги, спускайся помедленней, – обратился уже ко мне Толстый, – веревку держи правой рукой, вот так. Пальцы как?
Я схватился за веревку, как он показал, крепко сжал, пару раз дернул. Порезанные пальцы саднили, конечно, но не критично. Перчатки хорошие, помогают. Снизу раздался крик Олега, что все нормально, второй пошел. Я и пошел.
По таким обрывам забирался давно, только в далекой юности, с веревкой же вообще никогда не пробовал. Подходя к краю, немного испугался – а вдруг как не получится? Но, как только спустился на несколько метров, страх прошел – все получалось нормально. Лишь ноги чуть вело на осклизлой земле и на кроссовки сразу налипло прилично грязи. Притормозив, используя как упор пласт земли с сухой травой, перехватил веревку удобней и, встретившись взглядом с Толстым, который наблюдал за мной сверху, махнул тому рукой, все в порядке мол.
Сделал еще шаг, и тут раздался гулкий звук, будто взрыв объемный прогремел. Я вцепился обеими руками в веревку, но от резкого движения нога скользнула. Приземлился на колени, почувствовав даже сквозь джинсовую ткань мокрую землю, перевалился на бок и завертел головой в разные стороны, пытаясь понять, в чем же дело. Сквозь многочисленное эхо стал слышен далекий шелест, который все нарастал и нарастал, как в объемном кинотеатре. Я глянул наверх, а там Толстый уже бешено махал руками, крича.