Дикий наездник
Шрифт:
— Я поговорю с экзархами, — вмешалась Марифса, напомнив им о том, что в текущий момент она шла по Пути воина аспекта Огненного Дракона из храма Золотого Пламени. — Аватара пока еще не шевелилась, но избранник Кхаина всегда жаждет сражений. На дебатах это не сыграет роли, но, если мы выступаем на войну, поддержка храмовых отрядов лишней не будет.
Марифса и Алиаса направились к дверям, где к ним присоединились кузины Нуаду, и в результате дикий лорд остался наедине с Друткхалой и отцом.
— Столько всего происходит, — с кривой усмешкой бросил Нуаду. — Боюсь, я не успею
— Если все закончится хорошо, у тебя будет впереди вся жизнь, чтобы узнать меня, — ответила Друткхала и бросила взгляд на Найалла. — Присмотри за отцом, Нуаду. Реши для себя, чего ты хочешь, ибо, когда мы вступим в битву, тебе нужно будет думать только о цели и ни о чем другом.
— Ловлю тебя на слове, — произнес дикий наездник, проигнорировав вторую часть сказанного.
Он подался к ней, однако Кровавая Невеста ловко выскользнула из его объятий.
— Увидимся в зале Светлых Обсуждений, — обронила она через плечо.
А затем Друткхала тоже ушла, и дикий лорд остался в покоях один. Воцарившуюся тишину нарушало лишь тяжелое дыхание отца. Нуаду вспомнил реплику Друткхалы и необъяснимое поведение Иврайны. Он склонился над вождем и вытер с его лица капельку пота.
— Что ты сделал? — прошептал Нуаду. — Что за власть имеет над тобой бог мертвых?
Он хотел остаться здесь, черпая силу у отца даже в столь болезненном его состоянии. Но времени не было: вскоре ему предстояло созвать диких наездников и готовиться к словесным баталиям на совете.
Каэлледин испытывала определенное волнение, стоя подле своего отца на совете, хотя на этот раз собрание проводилось не в Пламенных Полянах, а в зале Светлых Обсуждений. Купол — не особо крупный по сравнению с большинством других на борту мира-корабля — располагался в числе нескольких прочих рядом с узловой точкой цепи бесконечности, пролегающей в глубине подструктуры Сайм-Ханна.
— Это место меня всегда вдохновляло, — оглядев свод, заметил Нуаду. — Ободряло.
В отличие от огромных участков искусственной первозданной природы, которые занимали большинство куполов, зал Светлых Обсуждений казался довольно простым, ибо предназначался специально для встреч кланов. Вместо гор и рек ландшафт состоял из пологих холмов, густо поросших цветущей растительностью и изрезанных журчащими ручьями.
— Жаль, наши соперники так не считают, — отозвалась Каэлледин.
Совещания кланов всегда отличались накаленностью, кое-кто мог бы даже сказать склочностью. Твердые позиции и переоценка значимости родовой чести иногда создавали взрывоопасную смесь на дебатах, где личная репутация перевешивала доводы разума. Впрочем, даже по меркам Сайм-Ханна, нападки, которыми перемежалось обсуждение вопроса Агариметеи, были злобными, а временами так и вовсе враждебными.
Несмотря на все ожидания Нуаду обратного, Найалл настоял на своем присутствии на совете и выглядел воодушевленным перспективой словесной и смертной битвы. Леди Лайлех тоже пришла, но до сих пор хранила молчание. Каэлледин знала, что появление двоюродной бабки служило напоминанием тем, кто пользовался ее поддержкой, а также бессловесным вызовом для Найалла. Лидер Огненного Сердца ни на миг не сводил глаз с сурового матриарха. Личная неприязнь задвинула в сторону любые политические соображения.
Каэлледин не стала передавать отцу предложение леди, понимая, что вождь, хоть и утверждал иное, был слишком слаб, чтобы делать настолько тяжелый выбор. Столкнувшись с опасностью некронтир, разладом внутри семейства и сильным стрессом, Найалл совершенно не нуждался в том, чтобы ему на плечи взваливали еще одно бремя.
— Не думаю, что мы победим на совете, пусть даже ясновидцы на нашей стороне, — созналась Каэлледин семье. Она не стала упоминать об угрозе двоюродной бабки, но и игнорировать ее полностью не могла. — Кое-кто будет противостоять нам просто из принципа, невзирая на здравый смысл и аргументы.
— Мы не можем склониться перед глупцами с их причудами, — ответил Нуаду.
— Почему нет, если их большинство? — возразила Каэлледин. — Возможно, это мы глупцы, если примкнули к Иврайне и ее роду?
Ее взгляд упал на Друткхалу, стоящую в стороне. Несмотря на протесты и доводы Каэлледин, чужестранку все равно допустили на барк Огненного Сердца в знак поддержки.
— Без Иврайны мы проиграем битву, даже не начав ее, — отозвался Найалл.
— Почему? Иннари лишь разделяют нас. Снимем этот вопрос с повестки дня, и кланы быстро сформируют альянс для защиты рукотворного мира.
— Нам не нужно защищать рукотворный мир, — сказал Нуаду. — Нужно атаковать Агариметею. Вот против чего выступают другие кланы. Если они не пойдут за нами в бой, то нам с иннари останется только надеяться победить в одиночку.
— Мы поставим себя выше блага Сайм-Ханна? — ответила ему Каэлледин. Следующие ее слова предназначались отцу. — Может, нам стоит отказаться от требования стать бегущими-с-ветром и позволить встать во главе войска другому клану. Кому-то, кто объединит остальных.
— Может, клану Ледяной Шепот? — многозначительно пробормотал Найалл.
— Никогда! — прорычал Нуаду.
Каэлледин почувствовала на себе его обвиняющий взгляд, будто воткнутый в ребра клинок, хотя вся ее вина заключалась в том, что она не принадлежала целиком ни к одному из кланов. Их недоверие не было для нее чем-то новым, и Каэлледин ненавидела роль, которую была вынуждена играть. Клан матери ее избегал, клан отца держал на расстоянии вытянутой руки.
— Я не это имела в виду, — ответила она, но слов было уже не вернуть.
Отец с сыном перевели взгляды обратно на совет, подчеркнуто игнорируя ее дальнейшие возражения.
Алиаса заявил, что клан Огненное Сердце передал приглашение Иврайне из иннари. Новости о том, что флот последователей Иннеада ждал сразу за вратами в Паутину, противники семьи Каэлледин встретили неодобрительно. В зале Светлых Обсуждений раздались разгневанные голоса, возгласы одобрения и посрамления, громкий топот и осуждающее шипение.
— Не вам предоставлять приглашение от имени всех! — крикнул Лораси Синетканный, указав жезлом на барк Огненного Сердца. — Вы спутались с врагами Сайм-Ханна, и теперь мы все в опасности.