Дикий Порт (Райские птицы)

Онойко Ольга

— Это было первое, что я сделал, — признается он. — Они отрицают причастность к захвату. Кто-то использует их имя.

Кхин сидит, угрюмый и молчаливый, скрестив на груди руки. Оперативный штаб в экстренном порядке собирается в вестибюле «Кайссара». Через считанные минуты высшие лица двух колоний отправятся к «Ласковому берегу». Название лечебницы звучит странной и страшной насмешкой.

— Ваня, — говорит Ценкович, — честно скажу: я всю жизнь верил только в бесконечный прогресс науки и величие человеческого

разума. Но сейчас готов молиться какому угодно богу, чтобы Тишка не ринулась в самое пекло. С неё же станется. Как Януш Корчак. Если нельзя помочь, то хоть умереть вместе…

Батя невнятно ругается, не меняя позы. Долго и многоэтажно.

— Ты понял, чего она хочет? — спрашивает он, наконец.

— А ничего другого и не остаётся, — вскидывается Борода. — Север!

Кхин не помнит, когда Элия переключил браслетник в режим прямой связи, но экран вспыхивает немедля. Никаких посредников. Впрочем, Руслана и Гюнай Батя сам уже успел отправить в оперативный штаб.

Устанавливается голограмма. Темноволосый парень озадаченно смаргивает, но удивления в его чертах нет.

«В большой дружбе с Солнцем, — проскальзывает мысль. — Знал… ладно, потом разберёмся».

— Васильева и Тихорецкую ко мне, — приказывает Элия, не давая особисту даже выговорить приветствие. — Ты с Чиграковыми — тоже. Морально готовься ко временной спайке.

— Эльнаумыч, а Кайман…

— Я вас сам амортизирую.

На потрясённое молчание уходит не больше доли секунды.

— Есть.

Ласковый ветер струится с моря. В жарких лучах плывут цветочные ароматы. Деревья, точь-в-точь похожие на земные сосны, словно поют, стройные, недвижные в невероятно прозрачном воздухе. По краям клумб сидят, как большие белые птицы, врачи и медсёстры лечебницы — те, что постарше. Остальные стоят. Метрах в двадцати есть скамейки, но никто не решается отойти.

Местра Надеждина смотрит на одноэтажное здание столовой. Такое красивое. «Ласковый берег», последнее детище Андрюши Хасанова, создавшего когда-то Райский Сад…

За плечом триумвира беззвучно рыдает Стелла.

Её выпустили, доступно объяснив, что к чему. Отобрали браслетник, сунув взамен в руки карточку связи. Белая эта карточка до невозможности похожа на визитку триумвирата, и функция у неё приблизительно та же — только один номер… Браслетник выключили, на случай, если захотят выйти на связь сами.

Местра Ароян снова и снова напоминает себе, что она — врач, она — начальница здесь, вся ответственность лежит на ней, и нужно блюсти достоинство, сохранять спокойствие, готовиться к риску и принять наказание, которое безусловно заслужила…

— Алентипална, — с трудом выдавливает она, — там… я подумала, что можно было бы сбежать через кухню или туалеты, но так только здоровые дети бы смогли… а потом… одна повариха, Ева, решила попробовать… и они её… её…

— Вы пытались вступить в переговоры? — спрашивает местра Надеждина.

Стелле хочется закричать, что ей в спину

тыкали дулом, и вот все переговоры, какие были! Но перед ней — не Волшебная Бабушка, которую ждут каждый год куда больше, чем Деда Мороза, которая одаряет не всех, зато настоящими чудесами.

Даже не добрейшая местра Алентипална.

Перед главным врачом «Ласкового берега» — триумвир Седьмой Терры.

Ей не жалуются.

Ей докладывают.

— Некоторое время я сама была в числе заложников, — говорит Стелла, чувствуя, как возвращается самообладание. — Мне объяснили ситуацию. Потом… потребовали, чтобы я стала посредником.

— Я не об этом. Вы лично, персонал лечебницы — уже предлагали обменять себя на детей?

Местра Ароян прикрывает веки.

— Они отказались.

— Передать медикаменты?

— Отказались.

— Они сообщают, как чувствуют себя больные?

— Нет.

Алентипална закусывает губу.

— Ясно. Костя?

Одного взгляда на лицо Солнца достаточно, чтобы дыхание остановилось от страха. Стелла сглатывает и переводит взгляд на местера Этцера, сидящего рядом на корточках. Почему-то его вид успокаивает.

— Хорошо оплаченные, — мрачно говорит Полетаев, щурясь. — Вон, мобильные мины шляются… видите, вроде пауков, поблёскивают? Это на случай штурма. Я десяток насчитал, пока кругом ходил, значит, внутри ещё. Если стандартная модель, при подрыве заденет даже тот корпус.

— Там нет палат, — торопится Стелла. — Процедурные кабинеты.

— Их «крысы» — на крыше, — продолжает Полетаев. — Обычная планировка, я такую видел. На Терре-Три школу захватывали, квазицитами выкуп требовали. При выполнении требований «крысы» снимаются. Пока мины на связи, погоня невозможна. Когда уже нет — есть серьёзная фора и шанс уйти.

— Они не выдвигают требований, — всхлипывает Стелла. — Вообще никаких. Уже два часа прошло, как обед кончился. Я уже всем позвонила, кому велели… они сказали, когда официальные лица выйдут на связь, предъявят требования…

— Я — официальное лицо, — спокойно говорит местра Надеждина. — Дайте карточку.

Этцер перехватывает покорно протянутую руку Стеллы.

— Алентипална, — на грани тревоги, — может, лучше подождать? Посоветоваться? Я уверен, что из Города вот-вот…

— Я тоже уверена, — качает головой Бабушка. — Именно поэтому надо поторопиться. Иначе всё окажется бестолку. Карточку, Юра. Стелла, как зовут их командира?

— Добрый день, — говорит он, и в голосе слышится улыбка. У карточки только одна функция — аудиосвязь. Алентипална благодарит небо за то, что не видит лица. Ненависть истощает.

— Здравствуйте, местер Эмиз. Моя фамилия Надеждина. Я председатель комиссии по делам несовершеннолетних, и вхожу в триумвират Седьмой Терры.

Бабушка молчит.

И добавляет просительно:

— Я ценный заложник.

— О! — отзывается террорист с интонациями почти куртуазными. — Вы хотите обменять себя на детей?