Дикий убийца
Шрифт:
Другие женщины собираются перед своими камерами, когда охранники уходят, с любопытством глядя на меня. Все они молоды, некоторые выглядят старше меня, но некоторые выглядят значительно моложе. Это все, что у них общего, в остальном же здесь так много разнообразия, что я знаю, Диего говорил правду. Это все женщины, которых он планирует продавать, которых он собрал, чтобы продать на запланированном аукционе, где я собираюсь занять центральное место.
Это тот момент, когда я больше не могу сдерживать тошноту.
Все, что есть в камере, это металлическое ведро на полу, хотя камера не выглядит так, как будто его недавно убирали. Это не совсем грязно, но каменная поверхность выглядит влажной, с солоноватой на вид водой, скапливающейся по краям стен там, где здание протекает. Слабый запах плесени только сильнее раздражает мой желудок, когда я оказываюсь на коленях перед ведром, извергая все, что осталось у меня в желудке, и хватаюсь за его край, чтобы оно не опрокинулось.
— Ты прекрасно выглядишь, — кричит одна из женщин с противоположной стороны прохода, в ее голосе слышится легкая насмешка. — Ты, должно быть, важная персона. Слишком хороша, чтобы быть здесь с нами.
Я могу сказать, что это должно вывести меня из себя, но у меня нет сил ответить, даже если бы я могла что-нибудь придумать. Я наполовину приседаю, наполовину становлюсь на колени перед ведром, мучительно осознавая, как я, должно быть, выгляжу, пытаясь понять, перестало меня рвать или нет.
На шатком приставном столике у стены стоит бутылка воды, и я немедленно хватаю ее, прополаскиваю рот и выплевываю в ведро, стараясь не обращать внимания на взгляды, устремленные на меня, словно я какое-то животное из зоопарка. Вода теплая и несвежая на вкус, как будто бутылка простояла здесь долгое время, но это лучше, чем ничего.
Кроме приставного столика и ведра, единственной мебелью в комнате является кровать, похожая на раскладушку, с тонким матрасом, подушкой и одеялом. В остальном она совершенно пуста.
— Как тебя зовут? — Окликает меня одна из женщин, и я медленно поворачиваюсь, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и решить, что делать дальше, что сказать.
Насколько я могу судить, нет ничего плохого в том, чтобы сказать им правду. Они в том же затруднительном положении, что и я. Я не могу понять, почему они кажутся такими враждебными, у нас общий враг и общий страх.
Я подхожу к краю решетки своей камеры, осторожно касаюсь ее пальцами, глядя на женщин через проход. Трех блондинок, рыжую и двух брюнеток запихивают в камеру прямо напротив меня, ненамного больше моей, но в ней расставлено шесть коек и по-прежнему только одно ведро. Я не вижу в их камере никаких бутылок с водой, что мгновенно заставляет меня почувствовать себя виноватой.
— Я Елена Сантьяго. — Я указываю на наполовину полную бутылку воды. — Я могла бы попытаться протянуть руку и передать ее вам? Я не знаю, дотянусь ли, или я могла бы попытаться закинуть ее подальше.
Высокая блондинка, ближайшая к барам, смеется, звук почти кудахчущий.
— О, разве это не мило. Дочь босса картеля предлагает нам воды. Как великодушно с твоей стороны.
Я удивленно моргаю, глядя на нее.
— Нет, я правда… у меня нет никаких…
— Конечно, мы не так ценны, как ты.
— Я…я не…
— Ты собираешься попытаться сказать, что не понимаешь? — Невысокая брюнетка с пышными формами подходит и встает рядом с блондинкой, ее глаза, сузившись, смотрят на меня. — Не прикидывайся дурочкой, маленькая принцесса. Мы все знаем, кто твой отец точно так же, как мы все знали, кем был Диего, до того, как ему удалось связаться с нами. Мы знаем, каких картелей следует опасаться.
— Мой отец никогда бы…
— Не продал женщин? Конечно. Но он делает много других вещей. Мой брат погиб в результате сделки с наркотиками, в которую были вовлечены несколько его людей. Но ты бы об этом не знала, не так ли? Прелестная маленькая принцесса. Вероятно, даже девственница. Что ж, здесь ты такой же скот, как и все мы.
— Оставь ее в покое, Мария. — Рыжеволосая заговаривает с того места, где она забралась на свою койку, ее голос звучит устало. — Она просила об этом не больше, чем мы, и она не несет ответственности за то, что делает ее отец.
— О, не позволяй ей так легко сорваться с крючка. Может быть, и нет, но она все еще в отдельной камере, даже с водой.
— Это не спасет ее, когда она будет выставлена на аукцион, и лучше от этого не станет.
— Нет? — Мария поворачивается к другой женщине спиной к решетке. — Ты имеешь в виду что, когда все сделают ставки на нее, принцессу картеля и ее девственность, кто остается делать ставки на нас, просто мужчины, которые хотят потратить относительные гроши на женщину, с которой они могут жестоко обращаться? Она высосет весь воздух в комнате, и у нас не будет шанса, чтобы кто-нибудь приличный купил нас.
— Это не ее вина.
Я отступаю обратно к койке, пока они продолжают препираться, чувствуя, как яма в моем животе становится глубже. Блондинка все еще наблюдает за мной из-за решетки, в ее глазах мерцает гнев.
— Охранники тоже оставят ее в покое, — тихо говорит она. — Им не разрешат прикоснуться к девственной девушке Сантьяго, а это значит, что они обратят на нас свое внимание еще больше. Я не думаю, что кто-то из нас в этой камере девственница, не так ли? Ты определенно ею не являешься, Мария после того, как тот охранник закончил с тобой несколько дней назад. И у нас нет имени, чтобы обезопасить себя. Она насмехается надо мной, ее лицо искажается в уродливом выражении.
— Не спеши выбираться из этой камеры, маленькая принцесса. Ты защищена до тех пор, пока не попадешь на этот аукцион, но после этого в эту игру может играть кто угодно.
Я смотрю на нее, не в силах придумать, что сказать, поскольку весь ужас происходящего проникает в меня, не только из-за того, что ждет меня, но и из-за них тоже. Я только сейчас осознаю всю глубину разврата, в который меня втянули, что мои страхи по поводу брака по расчету были ничем по сравнению со всеми другими возможными вариантами, всеми способами, которые могут изобрести влиятельные мужчины, чтобы быть жестокими по отношению к женщинам, и всеми способами, которые могут выбрать менее влиятельные, чтобы выместить свое разочарование.