Дикий. Его неудержимая страсть
Шрифт:
— Блин, как тут красиво! Снимаете хату или ваша?
Продолжает с восторгом крутить головой подруга.
— Наша. Выкупили не так давно, — отвечаю через плечо, — кофе хочешь?
— А есть что покрепче?
Догнав меня, Ви продолжает осматривать нашу квартиру-студию и усаживается за барную стойку.
— Вино, коньяк, виски.
— Давай виски. И похавать охота.
Достав из холодильника оставшуюся после ужина пиццу, разогреваю ее в микроволновке.
— Так ты не сказала, что за мужик у тебя? — адвокат позавидовал бы её настойчивости.
Не люблю трепаться
— Помнишь, когда мы ходили в клуб, то встретили там твоих знакомых. И среди них был Матвей.
Брови подруги сходятся к переносице, словно она силится вспомнить, а потом удивлённо взлетают вверх.
— Это псих что ли тот? Который тебя за шею из-за стола вытащил?
— Да, — улыбаюсь, вспоминая, что тот вечер стал переломным в наших с ним отношениях, — тот самый псих.
Мой псих…
— Ну ты мать отчаянная. Он же безбашенный, — наклоняется вперед и понижает голос, как будто ее может кто-то услышать, — бьет тебя?
Я начинаю смеяться.
— Скорее, я его.
— Мдааа, — схватив с тарелки кусок пиццы, Вика жадно вонзается в него зубами, — нууу, если у него столько бабок, то конечно можно и потерпеть.
— Ви, ты когда-нибудь видела, чтобы я терпела, если меня били? — усевшись напротив, протягиваю ей стакан с виски. Себе разбавляю колой.
В детдоме приходилось не раз стоять за себя, так что, если нужно кому-то врезать, это я только пожалуйста. Бедной овечкой блеять не стану и подставлять вторую щеку тоже.
— Нет, но тут такие бабки. Один телик чего стоит. И сережки в твоих ушах.
В чем — в чем, а в дорогих вещах она всегда разбиралась. После выпуска у красотки Вики было много папиков, но куда они все делись сейчас?
— Я люблю его, Вик, и дело не в бабках.
— Ой, — презрительно отмахнувшись, подруга стучит своим стаканом о мой и отпивает сразу половину содержимого даже не поморщившись. — Не говори мне всей этой мудотени. Меня, вон, тоже любили, и где все эти мужики? Нет их.
— Ты где сейчас живешь-то? — цепляюсь за возможность перевести тему с себя на нее. — Работаешь?
— Да так, — прожевывая, Вика делает еще один глоток из стакана, — снимаю однушку с девчонкой одной. И работаем вместе.
— Там же?
Многозначительно вскидываю бровь, специально не озвучивая место работы. Последний раз, когда мы виделись, работой она называла секс за деньги.
— Да. Правда клиенты обмельчали. Все такие жлобы стали, лишнюю сотку зажимают, уроды.
Мне неприятно обсуждать эту сторону ее жизни. Глядя на то, как Вика с жадностью поедает несколько кусков пиццы, доливая себе из бутылки коллекционный виски, я словно смотрю на прежнюю версию себя. Даже противно становится отчасти. Не от нее. От себя прошлой. Что когда-то вела себя так же. Мне повезло, в моей жизни появилась розовая единорожка Лана, а следом за ней и Матвей. Только благодаря ему я не свалилась в эту яму, в которой сейчас находится Вика и, кажется, даже не собирается выкарабкиваться.
Невольно кошусь на телефон, подсознательно ожидая, что мой «трудоголик» позвонит еще раз, но Кешнов больше не звонит.
Вика
— Слушай, ну он конечно красавчик. Что-то мне казалось, он был поменьше.
— Да, он немного изменился. Спорт творит великие вещи.
— Ммм. И чем он у тебя занимается?
— Держит сеть спортивных клубов.
И занимается подготовкой бойцов к боям. Но последнее не договариваю.
Сажусь на диван, наблюдая за тем, как Вика подносит к лицу рамку и довольно долго смотрит на фото.
— Ого. А щас он где?
— В командировке.
Вернув рамку обратно, Ви плюхается рядом, едва не расплескав виски на обивку дивана.
— И часто в командировки ездит?
— Не очень уж.
Мне не нравится, что тема разговора снова перекочевала на нас, поэтому и поддерживать разговор особо не стараюсь.
— Ну знаешь, я бы на твоем месте с ним гоняла. Я как на фотку глянула, честно скажу, захотела его. И думаю, не я одна. Мужик видный. При бабле. А ты отпускаешь. Нельзя так, Рина.
— Вик, давай не будем, — раздраженно ставлю стакан на стол, потому что то, что она озвучивает, вызывает внутреннее противление.
Эти мысли и так довольно частые гости в моей голове, ещё она тут…
— Да не будем, конечно. Я же за тебя переживаю просто, чтобы без хаты такой не осталась и бабла. Я же вижу, как ты изменилась. Одни штаны на тебе стоят как неделя моих стараний. Не пьешь со мной даже. Раньше наравне были, а теперь вон колой разбавляешь и цедишь один стакан весь вечер. Помнишь же, как в шестнадцать сбежали из детдома, спрятались в подвале и курили травку, которую стащили у выпускников?
Вика начинает смеяться, а я машинально ежусь, очень хорошо помня то состояние трясины.
— У меня, кстати, и сейчас есть, — вдруг подскакивает Вика и пошатываясь идет в коридор, — будешь? — спрашивает, вернувшись.
Давно я не курила такого. Года два точно. Отрицательно мотаю головой.
— Нет.
Хотела бы сказать, что и ей не советую, да только не послушает. Пальцы уже скручивают сигарету, а потом Вика, подкурив ее, глубоко затягивается.
— Нааа, хоть вспомни как это. Кааайф. Она легкая, — с блаженной улыбкой Ви откидывает голову на диван, а воздух наполняет запах травки.
Подумав, что ничего плохого не случится, я все-таки делаю одну затяжку.
Очень зря. Организм, отвыкший от дури, впитывает яд моментально. В голове плывет, мир покачивается, но я точно знаю, что добавки не будет. Я отказалась от этой дряни и больше возвращаться не хочу. Но даже этой крохи хватает, чтобы на следующий день проспать первую пару.
Подрываюсь как по выстрелу. Зачёт, мать его! Наспех натягиваю первые попавшиеся шмотки, хватаю тетради и мчу на выход.
Вика дрыхнет в зале на диване. Решив ее не будить, пишу записку, что поехала в универ и прошу дождаться меня. У Матвея самолет в одиннадцать вроде бы. Будет странно, если он придет домой и обнаружит Вику, поэтому все еще злясь на него все же отправляю смс: