Дикий
Шрифт:
Мэри работала на кассе, и мне жаль, что я не могла сфотографировать ее лицо в этот момент: широко раскрытые глаза и такой вид, словно она была рыбой, вытащенной из воды. Я вспомнила все дерьмо, которое она наговорила о Диллане, когда он приходил раньше, и мне ничего так не хотелось, как сказать что-нибудь самодовольное. Но я был выше этого.
Диллан обнял меня и притянул к себе, давая понять, что это знак собственности.
От этого мне стало так хорошо, я почувствовала себя такой любимой. Это также заставило меня почувствовать себя женщиной, которой владеют.
Диллан наклонился и прошептал мне на ухо:
— Потому что ты принадлежишь мне, детка.
Я почувствовала, как вспыхнуло мое лицо. Либо я сказала это вслух, либо он слишком хорошо меня знал. В любом случае я не смутилась.
Я была довольна.
Когда мы выходили из магазина, я чувствовала, что все по-прежнему смотрят на нас.
— Я хочу вернуться туда и действительно дать им поглазеть.
Мы положили ребенка на заднее сиденье, и я повернулась к нему лицом.
— Пусть они пялятся. Пусть говорят. У них никогда не будет того, что есть у нас.
Секундой позже он заключил меня в объятия.
Он поцеловал меня на глазах у всех, и все, что я сделала, это держалась, когда он овладел мной.
— Нет, у них никогда не будет того, что есть у нас. Ни у кого никогда не будет того, что есть у нас, Лекси.
Это была правда.
Когда я отошла назад, то увидела, что Диллан напрягся, его внимание сосредоточилось на чем-то позади меня. Я оглянулась через плечо и увидела стоящего там мужчину с сигаретой во рту, его внимание было сосредоточено на мне.
Было не так уж много случаев, когда собственнические чувства Диллана проявлялись по отношению к реальному человеку, поскольку мы жили вдали от людей, но прямо сейчас я знала, что это и есть настоящая жизнь.
Он ревновал и хотел заявить о своих правах.
Я почувствовала, как Диллан провел рукой по всей длине моего позвоночника, по пояснице и, наконец, по изгибу моей задницы. По правде говоря, мне нравилась его поза пещерного человека. Мне нравилось, что он хотел, чтобы все знали, что я принадлежу ему. Выражение лица Диллана было довольно опасным, и если бы я была тем парнем, на котором сосредоточился мой мужчина, я бы затащила свою задницу внутрь.
Отношение Диллана прямо сейчас буквально кричало «моя».
Парень, наконец, отвернулся через секунду и направился внутрь магазина.
Все, что я могла сделать, это улыбнуться и позволить этим бабочкам в животе продолжать согревать меня.
Мой мужчина любил меня до конца света.
Он шлепнул меня по заднице, и я хихикнула. Конечно, он должен был сказать это напоследок.
Мы сели в машину и направились обратно к нашему дому. Я не могла не смотреть на человека, который открыл мне глаза на многое, на мир, который был непохож ни на что, что я когда-либо представляла. То, что у нас было, могло показаться кому-то необычным, и люди могли бы заговорить. Но когда у тебя есть любовь мужчины и знание того, что он перевернет небеса и ад, чтобы убедиться, что ты счастлива, ничто не могло это разрушить.
Он притянул меня ближе, и я положила голову ему на плечо. Малыш издал тихие хрюкающие звуки, и я улыбнулась.
— Я люблю тебя, — тихо сказала я.
Диллон издал тихий звук.
— И я чертовски люблю тебя, детка.
Да, совершенство — от что мы из этого сделали.
Это была любовь мужчины и ощущение своего ребенка на руках. Я знала, что если вокруг темно, это не значит, что все плохо. Это просто означало, что свет еще не достиг этого.
Эпилог 2
Диллан
Учитывая, с чего я начинал, что я потерял и где я был, моя жизнь была чертовски невероятной. У меня была единственная женщина, которая «поняла меня», которая знала, откуда я родом, и принимала меня, несмотря ни на что. У меня родился здоровый мальчик, и, надеюсь, на подходе еще один.
У меня была любовь, несмотря на то, что во мне все еще была тьма.
Я поднял молоток и опустил его на гвоздь, чтобы прикрепить деревянную пластину к раме. Я проделывал это снова и снова, звук удара инструмента эхом отражался от деревьев. Когда солнце начало садиться, я отложил свои инструменты и отступил на шаг, чтобы оценить проделанную работу. Мы расширяли домик, делая его больше, надеясь разместить в нем семью. Конечно, это заняло бы чертовски много времени, но это все, что у нас было, и я с нетерпением ждал этого.
Возможно, было бы проще просто переехать в город, купить двухэтажный дом с белым забором, четырьмя спальнями и гостиной. Но я был не таким, и я знал, что моя жена тоже была не такой. Это был тот образ жизни, которого мы хотели и в котором нуждались.
Я взглянул на окно гостиной. Я вспомнил о том, что было год назад, когда я стоял почти на этом самом месте, и посмотрел, чтобы увидеть Лекси, стоящую по другую сторону стекла.
И посмотрите, где мы сейчас.
Мои эмоции к ней были искренними. Аутентичными.
Моя любовь к ней была неистовой, неукротимой.
И мое желание к ней было диким и необузданным.
Правда, я вспотел и вымотался после целого дня работы над пристройкой к домику, но от одного взгляда на нее у меня закружилась голова.
Она нужна мне.
Я вошел внутрь и сразу же взглянул на умывальник. Малыш крепко спал, в камине потрескивал и ревел огонь, а моя женщина смотрела на меня так, словно точно знала, чего я хочу.
Она смотрит на меня так, словно хочет того же, что и я.
Мы ничего не сказали, просто начали раздеваться. Я был весь в поту, от меня пахло древесиной, но, черт возьми, я знал, что моей девушке это нравится.
Когда я был голый, а на ней были только лифчик и трусики, я схватил свой член и погладил себя.
— Сними это все для меня, — тихо сказал я.
Она стянула трусики, затем потянулась за лифчиком. И когда Лекси была совершенно голой, я придвинулся ближе. Ни за что на свете я не собирался заниматься прелюдией сегодня вечером. Это должно было быть грубо, жестко, и ничто не могло быть сдержано.