Дикое племя

Батлер Октавия

— Но все обойдется?

— Энинву тоже так считает, хотя она была готова задушить этих Слоунов. Ведь они достаточно долго живут здесь, чтобы понять, что вместо того, чтобы заставлять так страдать ребенка, им следовало обратиться буквально в соседнюю дверь. — Исаак помолчал. — А они, видите ли, испугались ее черной кожи и ее силы. Они полагают, что она колдунья, а ее лекарства содержат как минимум яд.

Доро нахмурился, сделал глоток. Эти Слоуны были из числа недавно завезенных им сюда представителей дикого племени. Они встретились друг с другом незадолго до того, как Доро нашел их. Это были очень опасные люди с неустойчивой психикой, болезненно относившиеся почти ко всему, которые могли улавливать мысли окружающих с импульсивно меняющейся, почти взрывной чувствительностью.

Когда один из них получал такой импульс, вызванный болью, гневом, страхом или иным эмоциональным состоянием любой интенсивности, он немедленно передавал его другому, и таким образом оба страдали. Этого нельзя было предусмотреть заранее, и тем более нельзя было этим управлять. Все было неотвратимо. Тщетны были попытки Слоунов это остановить. Вот почему Доро и перевез их в Витли. Для дикого племени они были изумительным материалом, подходившим для выведения новой породы. Он подозревал, что эта пара произошла тем или иным путем от его людей. Разумеется, они слишком сильно походили на его людей, чтобы считать их удачной добычей. И как только они произведут на свет еще нескольких детей, Доро намеревался забрать их обоих. Это можно будет расценить как добрый поступок.

Но до тех пор они должны были оставаться в роли ужасных родителей — пренебрегая своими детьми и буквально истязая их, но не из-за врожденной жестокости, а от собственного чрезмерного страдания и глупости, которые не позволяли им видеть детскую боль. В действительности они, возможно, и замечали, что эта боль была небольшой добавкой к их собственной. Поэтому временами люди такого типа убивали собственных детей. Доро не хотел верить, что Слоуны будут представлять опасность именно в этом отношении. Но теперь его уверенность поубавилась.

— Исаак?..

Исаак взглянул на него, понимая недосказанный вопрос.

— Я думаю, что ты собираешься оставить родителей в живых на некоторое время.

— Да.

— В таком случае ребенку следует подобрать более спокойный дом, и то же самое для каждого следующего, который у них появится. Энинву говорит, что они не должны больше иметь детей.

— Что, разумеется, означает, что они могут иметь их столько, сколько смогут.

— С твоей точки зрения, да. Очень полезные люди. Я уже начал вести с ними разговоры о том, чтобы они отдали ребенка.

— Очень хорошо. И как?

— Их беспокоит только то, что подумают люди. У меня создалось впечатление, что они готовы избавиться от ребенка, и мешает только страх перед мнением людей.

— Что именно?

Исаак отвел взгляд в сторону.

— Они беспокоятся о том, кто будет заботиться о них в старости. Я сказал им, что ты поговоришь с ними об этом.

Доро слабо улыбнулся. Исаак отказался лгать людям, которых Доро выбрал в качестве жертвы. Чаще всего он вообще отказывался говорить с ними. Иногда эти люди догадывались о своей участи и убегали. В таких случаях Доро получал большое удовольствие от охоты на них. Ленн Слоун, подумал Доро, может устроить очень неплохую игру. Этот человек был осторожен, как животное.

— Энинву сказала бы, что сейчас у тебя лицо леопарда, — заметил Исаак.

Доро лишь пожал плечами. Он знал, что сказала бы Энинву, и что она подумала бы, сравнивая его то с одним, то с другим животным. Когда-то она говорила подобные вещи от страха или гнева. Теперь же она говорит их от жестокой ненависти. Она сделалась самым «ближайшим» его врагом. Она покорилась. Она стала воспитанной. Но она затаила злобу, какой Доро еще ни разу в жизни не встречал. Она была жива благодаря Исааку. У Доро не было никаких сомнений, что если бы он предложил ей другого из своих сыновей, она отказалась бы и умерла. Он спрашивал ее, что сказал ей Исаак, и отчего она переменила свое решение, а когда она отказалась отвечать ему, он спросил об этом Исаака. К его удивлению, Исаак тоже отказался говорить с ним об этом. Когда сын отказывал ему в просьбе, это очень редко раздражало Доро, но на этот раз…

— Ты отдал ее мне, — сказал Исаак, — и теперь мы сами будем решать свои дела. — Выражение его лица и тон, которым он говорил это, подсказали Доро, что он не услышит больше ничего. Доро

уехал из Витли на следующий же день, уверенный в том, что Исаак позаботится обо всем остальном: женится, построит себе дом, научит жену обычаям и укладу жизни в колонии, найдет себе работу и начнет растить детей. Уже в двадцать пять лет Исаак был очень способным. И Доро не видел для себя необходимости оставаться рядом с ними. Он был поражен глубиной собственного гнева. Обычно люди должны были заплатить смертью за свои ошибки. Ему понадобилось время, чтобы вспомнить, когда в последний раз он чувствовал самый настоящий гнев, и тем не менее оставлял в живых тех, кто являлся его причиной. Но вот теперь его сын и эта наскучившая ему маленькая лесная дикарка, которая, к счастью, оказалась самым лучшим диким семенем из всех когда-либо им найденных, остались в живых. Но Энинву не могла простить. Если она еще как-то могла научиться любить своего мужа, то она не могла расстаться с ненавистью к его отцу. И сейчас, и тогда Доро пытался сломить ее враждебность, внешне вполне дипломатичную, вновь подчинить эту женщину себе — сделать ее такой, какой она была, когда он оторвал ее от соплеменников. Он не привык, что люди могут оказывать ему сопротивление, не был готов к тому, чтобы сталкиваться с их ненавистью. Эта женщина оказалась загадкой, которую он не мог решить: почему сейчас, после того, как она родила ему восьмерых детей, и пятерых детей Исааку, она все еще оставалась в живых. Она должна прийти к нему вновь, оставив прежнее равнодушие. Она должна сделать себя молодой без всяких напоминаний об этом, и прийти к нему. А затем, еще раз удовлетворившись ею, он убьет ее.

Он даже облизнул свои губы, раздумывая над этим, а Исаак кашлянул. Доро взглянул на своего сына с прежней любовью и заставил свои мысли уйти в глубь сознания. Энинву будет жить до тех пор, пока не умрет Исаак. Она поддерживала его здоровье, возможно, сумела и продлить его жизнь. Разумеется, она делала это ради себя. Исаак завоевал ее много лет назад, как он завоевывал всякого, и она не хотела терять его раньше времени. Но ее причины не играли здесь существенной роли. Ненамеренно, она оказывала таким образом услугу Доро. Он не хотел терять Исаака раньше, чем это случится естественным путем. Он вновь вернулся к разговору, чтобы освободиться от мыслей о смерти собственного сына.

— Я был в городе по своим делам, — сказал он. — Затем, где-то неделю назад, когда я предполагал отплыть в Англию, обнаружил, что все время думаю о Нвеке. — Это была самая младшая дочь Энинву. Доро считал ее также и своей дочерью, но Энинву с ним не соглашалась. Доро уже износил то тело, от которого была зачата эта девочка, но он еще не носил его в период зачатия. Он получил его только потом.

— У Нвеке все хорошо, — сказал Исаак. — Кажется, так хорошо, как это только может быть. Ее переходный возраст приближается, и у нее будут плохие времена, но я думаю, что Энинву сможет помочь ей в этом.

— Ты не заметил, у нее не было никаких неприятностей в последнее время?

Исаак на минуту задумался.

— Нет, ничего не могу припомнить. Я видел ее не особенно часто в последние дни. Она помогает с шитьем своей подруге, Ван Несс, ты знаешь ее — та, которая собирается замуж.

Доро кивнул.

— А я помогал строить дом для детского приюта. Мне так и кажется, что ты будешь говорить, будто я один построил весь дом. Но я ведь должен использовать то, что я получил раньше и все еще имею сейчас, и неважно, что Энинву велит мне не утомляться. Напротив, я еще могу оторвать себя почти на фут от земли и перемещать предметы. Мои способности, кажется, не слабеют с возрастом.

— Я это заметил. Они все еще приносят тебе радость?

— Ты даже не можешь себе представить, насколько большую, — сказал Исаак и улыбнулся. Он взглянул в сторону, вспоминая те счастливые дни, когда был молодым. — А ты знаешь, мы все еще летаем иногда, Энинву и я. Видел бы ты, какой она становится птицей! Она сама придумала облик для себя. Ты никогда не видел такого красочного оперенья.

— Я боюсь, что могу увидеть твой труп, если ты будешь продолжать заниматься подобными вещами. Полеты становятся дурацким риском.