Дикое племя
Шрифт:
Ребенок Энинву, некрупный, но здоровый мальчик, родился недели через две после возвращения Доро. Тот теперь едва не заболел от отчаяния. Он все еще не знал, что ему делать со своими чувствами, и никак не мог припомнить, чтобы когда-нибудь раньше он испытывал подобную сумятицу в душе. Временами он ловил себя на том, что наблюдает за своим поведением как бы со стороны, и с еще большим смущением заметил, что в этом поведении не было ничего, что явно подтверждало бы сам факт его страданий. Он провел много часов за разговорами с Энинву, наблюдая за тем, как она готовила и смешивала травы, одновременно
— И что же они будут делать, когда у них окажутся только травы? — спросил он ее.
— Либо жить, либо умирать, уж как смогут, — сказала она. — Все живое в конце концов умирает.
Она нашла женщину, которая должна будет ухаживать за ее ребенком, и дала обстоятельные инструкции испуганной Лиа. Она считала Лиа самой способной из всех своих белых дочерей и полагала, что лишь она одна сможет стать достойной ее преемницей. Кейн этого не хотел. Он был напуган, и даже чувствовал страх от одной лишь мысли о таких перспективах. Но, возможно, ему следовало бы стать более похожим на своего собственного отца, научиться иначе относиться к жизни. Доро решил, что не стоит об этом беспокоиться. В какой-то момент ему показалось нужным объяснить Кейну, что если он будет играть свою роль так же хорошо, как Доро, и если он будет обходить все ловушки, встречающиеся на пути богатого плантатора, то никому и в голову не придет усомниться, что перед ними действительно самый настоящий плантатор. Доро рассказал историю о том, как Френк возил его по стране, выдавая за африканского принца, и они вместе с Кейном посмеялись над ней. До сих пор в доме не звучало более громкого смеха, и даже этот оборвался достаточно резко.
— Ты должен остановить ее, — сказал Кейн, хотя они чуть ли не все время обсуждали ситуацию с Энинву. — Ты должен сделать это. Только тебе это под силу.
— Но я даже не знаю, что тут можно сделать, — признался Доро. Кейн, возможно, очень плохо представлял, как тяжело для него было в этом признаться.
— Поговори с ней! Ведь хочет же она чего-нибудь? Так дай ей это!
— Я думаю, она хочет, чтобы я перестал убивать, — сказал Доро.
Кейн заморгал, затем беспомощно покачал головой. Даже он понимал, что это невозможно.
Лиа вошла в гостиную, где они с Кейном беседовали, и встала перед Доро, уперев руки в бока.
— Я ничего не знаю о твоих чувствах, — сказала она. — Я никогда не была способна понять их, но если ты вообще чувствуешь хоть что-нибудь по отношению к ней, то иди к ней прямо сейчас!
— Почему? — спросил Доро.
— Потому что она собирается сделать это. Она, как мне кажется, вот-вот дойдет до самого края. Я не думаю, что она планирует это на завтрашнее утро, как Луиза.
Доро поднялся, чтобы идти, но Кейн остановил его, обратившись с вопросом к Лиа.
— Радость моя, так чего же она хочет? Что она на самом деле хочет от него?
Лиа переводила взгляд с одного на другого, увидев, что они оба ожидают ее ответа.
— Я спросила ее об этом, — сказала она наконец. — Она просто пожаловалась на усталость. На смертельную усталость.
Но отчего? Из-за него? Но ведь она сама попросила его не уходить, хотя он и собирался это сделать.
— От
Лиа вытянула руки перед собой и вновь посмотрела на сидящих. Она несколько раз сжала и разжала пальцы, будто стараясь схватить что-то. Так она сделала несколько движений, а потом, видимо, или увидела, или вспомнила какие-то картины или видения, доступные только ее взгляду. В обществе обычных людей ее бы при этом наверняка посчитали сумасшедшей.
— Вот все, что я могу чувствовать, — сказала она. — Это бывает всякий раз, если я сяду на то место, где она только что сидела, или еще отчетливее, если я потрогаю руками что-то из ее одежды. Это постоянное стремление к чему-то, стремление ухватить что-то, но при этом всегда в руках остается только одна пустота. Ничего кроме пустоты. Вот, видимо, от этого она и устала.
— Может быть, все дело в ее возрасте, — сказал Кейн. — Может быть, это возраст наконец-то догнал ее.
Лиа только покачала головой.
— Я так не думаю. Она не испытывает никакой боли, и вообще никаких старческих отклонений. Она просто… — Тут Лиа издала звук, напоминающий рыданье — видимо, от ощущения безысходности. — Я не очень способна к быстрому разрешению подобных загадок, — сказала она. — Многое, что я чувствую, приходит ко мне в отчетливом виде часто без всякого моего участия. Моя мать обычно могла распутывать многие едва проступающие явления и прояснять их как для себя, так и для меня. Но я не умею делать этого так хорошо.
Доро ничего не сказал, только продолжал неподвижно стоять, стараясь ухватить смысл сказанного.
— Да иди же к ней, будь ты проклят! — закричала Лиа, а затем добавила, но уже чуть спокойней: — Помоги ей. Ведь она была лекарем все время после того, как приехала сюда из Африки. И вот теперь она нуждается в ком-то, кто мог бы вылечить ее. Кто может сделать это, кроме тебя?
Он оставил их одних и отправился взглянуть на Энинву. Ему никогда до сих пор не приходило в голову, что ей понадобится его помощь. Стало быть, все обернулось против него, и теперь он должен лечить лекаря.
Он нашел ее в спальне, когда она собиралась лечь в постель. Она тепло улыбнулась, как только он вошел в комнату, будто была рада видеть его.
— Еще рано, — сказал он.
— Я знаю, но я очень устала.
— Да. Лиа только что сказала мне, что ты… устала.
Она смотрела на него некоторое время, потом вздохнула.
— Временами я мечтаю только об обычных детях.
— Ты собиралась… этой ночью…
— Я все еще не отказалась от этого.
— Нет! — Он сделал шаг в ее сторону и схватил за плечи, как будто это движение могло удержать жизнь внутри нее.
Она оттолкнула его с такой силой, какой он не ощущал в ней с момента смерти Исаака. Его отбросило к стене, и он едва не упал.
— Не смей мне больше ничего говорить, — тихо сказала она. — Я больше не хочу ничего слышать от тебя о том, что мне следует делать.
Тем временем он погружался в знакомые глубины гнева, глядя на нее и потирая ушибленное о стену плечо.
— В чем дело? — прошептал он. — Скажи мне, что не так?
— Я устала. — Она направилась к кровати.
— Тогда попытайся еще раз!