Дикое правосудие
Шрифт:
Несомненно, именно так главари и поступили. Хусейн был хорошим курьером. Другие двое могли быть развесчиками, упаковщиками, распространителями.
– Не исключен несчастный случай, – пробормотал Воронцов. ".
– Какой несчастный случай, когда здесь нет наркотиков? – взвился Дмитрий.
Они стояли в центре комнаты, на самом обгоревшем участке тонкого половика, словно парочка, увлеченная супружеской ссорой. Команда экспертов заканчивала работу в соседней комнате.
– Плита взорвалась, – настаивал Воронцов.
Рядом с Дмитрием возникло молодое улыбающееся лицо, окутанное облачком пара от дыхания. Дмитрий показал прозрачный пластиковый пакетик.
– Любин нашел это в разных концах комнаты, – сказал он. – В основном они засели в стенах и мебели.
В пакетике лежали острые кусочки металла, крошечные стальные бриллианты, поблескивавшие сквозь прозрачный пластик.
– Что это, Любин?
– Думаю, фрагменты осколочной фанаты, – ответил юноша и сразу же смутился, словно высказав дикую, неоправданную догадку. Воронцов повертел пакетик в пальцах и поднес его ближе к свету. Дмитрий, казалось, молча умолял молодого криминалиста продолжать, словно его собственная убежденность испарялась с каждой минутой.
– Я... э-э, я видел такие вещи раньше. Обычно ими пользуются террористы.
Ветер развевал остатки рваных занавесок. Они колыхались, как морские водоросли.
– Вот как?
Большинство криминалистов покинули комнату через пустой проем, где раньше была входная дверь.
– Я полагаю, граната была помещена в резиновую оболочку вроде детского воздушного шарика и спрятана в плите. Я не стал бы говорить так уверенно, если бы не...
– ...если бы уже не видел такие вещи раньше, – нетерпеливо перебил Воронцов. – Понятно. Что дальше?
– Да, все правильно, – виновато отозвался Любин и зачастил, преодолевая нерешительность: – Шарик нагревался внутри плиты. Он был наполнен водой, которая при расширении выдернула чеку осколочной гранаты, после чего граната взорвалась. Плита старая, металл тонкий. Осколки разлетелись во все стороны и буквально располосовали сидевших вокруг.
– Это не могли быть осколки плиты?
Дмитрий покачал головой. Любин повторил его движение медленнее, но с той же уверенностью.
– Они слишком правильной формы. Видите? Стальные иголки. Газ или жидкость расширяются при нагревании в замкнутом пространстве... Я не хочу сказать, что это какое-то хитроумное изобретение, но нужно повозиться.
Любин снова замолчал, как испорченная заводная игрушка, столкнувшись с холодным скептицизмом Воронцова. «Возможно, мне просто не хочется верить, – подумал Воронцов. – Слишком похоже на очередное предупреждение, хотя Роулс был убит чисто, профессионально».
Он прочистил горло и кивнул на дверь в спальню. Дмитрий и Любин последовали за ним.
Здесь было холоднее, чем в гостиной, пахло керосином, грязным бельем и несвежей пищей. Все трое словно участвовали в каком-то смехотворном заговоре или в сцене из сновидения. Воронцов повернулся к Дмитрию. Свет снова упал на пластиковый пакет в пальцах у Дмитрия, и стальные иголки засияли.
– Твой парень хорошо вышколен, – обратился он к Дмитрию. Тот обиженно взглянул на него.
– Я сам обратился к инспектору Горову с этой мыслью, – быстро сказал Любин. – Следы резины, осколки стали, сила взрыва – все сходится.
– Достаточно, чтобы убить омоновца, который взломал дверь? Может быть, это он вызвал взрыв... или ему просто не повезло?
– Возможно, что-то было прикреплено к двери. Я не уверен...
– Так в чем же вы уверены?
Их дыхание вырывалось облачками пара в холодной спальне.
– Я не могу быть абсолютно уверен – по крайней мере, сейчас, – но я видел такое и раньше. Чтобы точно выяснить, как обстояло дело в данном случае, я должен произвести лабораторный эксперимент. Если подправить ударный механизм, то достаточно лишь незначительного смещения, чтобы граната взорвалась.
– Алексей! – словно изнемогая от зубной боли, Дмитрий отвел Воронцова в сторону и приблизил лицо к его лицу. – Почему ты не хочешь поверить? Почему? – он по-детски дергал Воронцова за рукав пальто.
– Слишком много догадок, – резко ответил тот, – Любин видел то, что произошло на самом деле. Он не дурак, и он не работает по моему сценарию. Это была ловушка, ложный след!
Воронцов вздохнул, раздраженный упрямой настойчивостью Дмитрия и молодого энергичного Любина, который, как он теперь припомнил, обнаружил неопровержимые улики, изобличавшие причастность мафии к нескольким убийствам, представленным как несчастные случаи. Но Воронцов не нуждался в теоретиках: ему вполне хватало и одного Дмитрия.
Какая-то мысль настойчиво стучалась в его сознание. Убийство Роулса было знаком, предупреждением, но связано ли оно с этим случаем? Какое-то сумасшествие!
Ветер гремел отвалившимся жестяным подоконником, свисавшим из проема выбитого окна. Воронцов отчетливо слышал шорох и поскрипывание, когда в коридоре потащили мешки с телами.
– Ты уверен, что это осколки гранаты? – с неожиданной яростью спросил он.
– Я... да, я вполне уверен.
– Тогда проверь как следует! – Воронцов вышел в изуродованную гостиную, тускло освещенную единственной лампочкой. Образ взрывающейся керосиновой плиты на мгновение вызвал у него дурноту. Стальные иголки сверкали в пластиковом пакете: тонкие, смертоносные, одинаковые.
– Как следует! – повернувшись, повторил Воронцов.
– Слушаюсь, товарищ майор.
Если догадка Любина верна, так же верна, как и его догадка насчет убийства Роулса, то кто-то пошел на крайние меры, чтобы устранить единственный след, ведущий к торговле наркотиками в Новом Уренгое. А заодно предупредить следователей о возможных последствиях излишнего рвения.
Любин стоял у выхода в коридор, изучая обгоревшую дверную раму. Время от времени он кивал и что-то бормотал, очевидно, довольный своими умозаключениями. Воронцов почти физически ощущал злую волю и организованность тех, кто мог устроить смертельную шутку из взорванной керосиновой плиты и заминированной входной двери. Вы предупреждены. Мы знаем все, что знаете вы. Мы неприкосновенны.