Дикое животное и человек

Гржимек Бернхард

И к счастью, в самый последний момент, как говорится, за пять минут до того, как окончательно опустится занавес, в 1919 году в РСФСР был издан запрет на отстрел антилопы-сайги, а вслед за ним в 1923 году такой же запрет вышел и в Казахской республике.

Вместе с тем русские зоологи начали пристально изучать жизнь этого вымирающего вида. Кто же были эти люди, спасшие сайгу от полного истребления и помогшие ей «восстать из пепла»? В первую очередь здесь следует назвать московского профессора А. Г. Банникова с целой группой сотрудников, а затем профессора А. А. Слудского из Алма-Аты.

И вот теперь они оба любезно согласились посвятить меня в замечательный гигантский эксперимент, показать мне, каким образом удалось добиться того, чтобы сайга к концу двадцатых годов начала медленно, но верно заселять вновь свои прежние угодья в Европе, а с тридцатых

годов и в Казахстане.

Сначала пробовали установить, сколько и где осталось последних групп сайгаков, разъезжая по степи на машинах. Но затем поняли, что учет можно вести только с самолетов. Иногда наблюдение велось одновременно с восьми самолетов. Но поскольку наименьшая скорость у них составляла 125–150 километров в час (в отличие от значительно более «медленных» самолетов, которые мы использовали в Африке при учете стад диких копытных в Серенгети), да еще и потому, что рыжеватый цвет шерсти этих животных сливается с общим фоном степи, заметить сайгаков с воздуха оказалось тоже’ довольно трудным. Лучше получалось по вечерам — в это время бегущие антилопы отбрасывают длинные тени, по которым их можно обнаружить. С целью учета сайгаков самолеты налетали 40 тысяч километров — расстояние, равное экватору.

Помощники профессора Банникова пометили затем более 20 тысяч новорожденных сайгачат. Прежде всего исследователям предстояло выявить, зачем и куда кочуют стада сайгаков, точно так же как нам пришлось проделать это со стадами гну и зебр в Танзании. Ведь сайгаки вечно кочуют, они всегда в пути. Очень точно предчувствуя изменения погоды, могущие привести к засухе или сильным снегопадам, они стараются откочевать в другие районы. Если они пасутся, то продвигаются довольно медленно — три — шесть километров в час. Лишь мимо человеческих поселений они стараются проскочить побыстрее, увеличивая свой темп до 20 километров в час. И только зимой, в’ бескормицу, они в некоторых местностях решаются подходить довольно близко к домам. Но если погода начинает портиться всерьез, то есть при сильном снегопаде, грозящем полностью отрезать животных от кормных мест, то случается, что сайгачье стадо проделывает за двое суток 120, а то и все 200 километров к югу. В обычные же несуровые зимы с частыми оттепелями сайгаки бредут не спеша по талому снегу, отходя в периоды заморозков подальше к югу, где снежный покров редко превышает 10 сантиметров и где он на окаймляющих Каспийское море солончаках быстро тает. С началом же оттепели сайгачьи стада начинают снова потихоньку двигаться на север: там в это время больше корма.

А вот при наступлении сильных холодов и в многоснежные зимы сайгакам приходится, как говорится, бежать наперегонки со смертью. Тогда они движутся строго по направлению, ветра, не разбирая дороги, пересекая железнодорожное полотно, мимо человеческих поселений, не страшась никакой опасности: только бы побыстрее. Волгу сайгаки пересекают лишь зимой. В суровую зиму 1953/54 года при резком западном ветре по волжскому льду переправлялись на другую сторону целые полчища сайгаков. В особенно тяжелые бескормные зимы, которые перепадают примерно раз в 10 или 12 лет, при сильных снегопадах, ураганном ветре и больших морозах несчастные животные нередко забредают на лед Каспийского моря, где пытаются прокормиться за счет засохшего тростника, камыша и хвороста, отчего вскоре погибают. Если снежный покров толщиной более 20 сантиметров продержится дольше двух недель — это верная гибель для сайги. А поскольку во время сильных снегопадов все животные одновременно направляются в одну и ту же сторону, то такое стадо лавинообразно нарастает до огромных размеров.

В общем и целом сайга смещает места своего летнего выпаса зимой к югу на 250–400 километров. Особенно засушливые годы, например с 1945 по 1951, или снежные, вроде с 1948 по 1950 или. 1953/54, вынуждают сайгу совершать более длительные кочевки. И несмотря на то что в суровую зиму 1953/54 года из восстановленной «европейской» сайги, численность которой тогда уже достигла 180 тысяч голов, 80 тысяч погибло от голода и холода, тем не менее оставшаяся часть в поисках кормов вынуждена была разбрестись далеко по соседним районам, и, таким образом, этим неутомимым животным удалось снова занять свои некогда утерянные владения.

Несметные кочующие стада сайгаков представляют собой незабываемое зрелище. Случается, что они идут непрерывным потоком шириной от одного до 1,5 километра. Иной раз в течение пяти-шести дней мимо вас непрерывно может следовать со скоростью 10–20 километров в час полчище в 60, а то и в 100 тысяч голов! Так было, например, весной 1958 года, когда непогода задержала их дольше обычного на юге и, торопясь поскорей попасть в места окота, сайгаки шли безостановочно, даже ночью.

И вот что интересно: из множества видов растений, входящих в меню степной антилопы, 13 процентов не потребляется ни какими другими дикими животными, ни домашним скотом (из-за наличия в них ядовитых веществ или повышенного содержания соли). Но именно такие растения и составляют наиболее привычное пропитание сайги. Пока в степи еще можно найти сочные стебли, сайга не пьет. Но по мере продвижения засухи на север животным приходится каждый день покрывать все большие расстояния, чтобы добраться до еще зеленых растений. И только с наступлением настоящей засухи они начинают искать воду. Причем на водопой сайгаки идут гуськом, выстроившись цепочкой. При этом они раздувают свой «хобот», покачивают им слегка из стороны в сторону, входят ногами в воду и жадно пьют, сдвинув нос в сторону. В воде каждая особь проводит не больше семи-восьми минут.

Их комичные носы выдают тот факт, что эти животные уже испокон веков приспособились к быстрому и продолжительному бегу по пыльной степи: передние полости носовых ходов способны широко раздуваться, а ноздри обращены вниз, и притом маленького размера. Как правило, при вскрытии таких носов в них находят комки спрессованной пыли, сцементированные слюной. Нечто подобное, но уже не столь явно выраженное можно найти и у крупных африканских антилоп-топи, некоторых мелких ан-тилоп-дукеров, а также у верблюдов.

Обычно сайгаки бегут иноходью, развивая без особых усилий скорость от 70 до 80 километров в час. Если же они спасаются бегством, то прежде всего подскакивают высоко в воздух, чтобы получше рассмотреть, откуда им угрожает опасность, а потом уж переходят на галоп. Спасаясь бегством, они стараются придерживаться равнинной местности, такой, как высохшие ложа озер и другие, а препятствия обегают кругом, вместо того чтобы перепрыгивать через них. Слух у них неважный, и обоняние тоже не играет столь уж важной роли, потому что для их родины характерны воздушные течения, резко поднимающиеся кверху. Зато зрение у сайгаков превосходное: опасность они замечают на расстоянии, превышающем одну тысячу метров!

Самцы-сайгаки, как ни странно, предпочитают более зрелых девиц молодым. Большой период брачных игр наступает в конце ноября, когда становится холодно и неуютно. К этому времени самцы уже нагуляли себе жирок — жировой слой, в особенности на крупе, достигает у них трех-четырех сантиметров, а громадный нос раздут пуще прежнего. Теперь он свисает как настоящий хобот и покачивается из стороны в сторону. Элегантным это, на наш взгляд, никак не назовешь… Под глазами у влюбленных кавалеров отрастают густые пучки длинной шерсти, а на шее с обеих сторон свисает грязно-бурая грива, по которой теперь становится легко отличить самцов от самок даже на большом расстоянии. Из подглазничных желез у них вытекает бурая, сильно пахучая жидкость. По этому запаху самец в состоянии обнаружить своих соперников даже ночью. У одного самца в гареме бывает от двух-трех до двадцати и даже тридцати самок, которых он постоянно сгоняет в кучу и за которыми зорко следит. В период гона самец ничего не ест, только время от времени подбирает и заглатывает снег.

У сайгаков принято отбивать друг у друга возлюбленных. Вот какой случай описывает наблюдатель А. Фандеев.

Сайгак — владелец гарема из 16 самок заметил другого самца, с несколько меньшим гаремом, состоящим всего из девяти самок, и тотчас же направился к нему. Соперники с такой силой стукнулись рогами, что более слабый обладатель меньшего гарема потерял равновесие и свалился с ног. Его противник тотчас же похитил у него трех самок и погнал к своему гарему. Через минуту бой повторился. После сильнейшего удара более слабый соперник снова свалился на землю, а победитель пригнал теперь уже и всех остальных его самок к своему гарему. Весь бой длился не больше пяти-шести минут. Но удары были столь мощны, что побежденный самец еще в течение восьми минут был не в состоянии от них опомниться и продолжал неподвижно лежать на земле. Однако по прошествии этого времени он внезапно вскочил и побежал к стаду своего соперника. Вместе с тремя своими самками, которые держались с краю чужого гарема, он поспешно бросился прочь. Погони не последовало, но владелец большого гарема немедленно согнал свое разбредшееся в разные стороны стадо в тесную кучу.