Дикое золото
Шрифт:
– Да что вы такое говорите! – энергично воскликнула Анюта. – Наоборот, Леонид Карлович, мне такое очень даже по вкусу… – и она торопливо убрала деньги в бисерный ридикюльчик.
По ее лицу Лямпе видел, что наживка проглочена. В самом деле, гораздо прибыльнее и приятнее быть чем-то вроде домоправительницы в «веселом доме», нежели одной из девиц…
– Я так понимаю, мы договорились? – спросил Лямпе.
– С полным нашим удовольствием!
– Прекрасно, – сказал он. – Ну, тогда слушай внимательно, Анюта, и постарайся себя показать с лучшей стороны… Как вести дело, как ладить с властями и с полицией, меня учить не нужно, сама понимаешь. Но чтобы мне здесь у вас, так сказать, укорениться,
– Правильно подозреваете, Леонид Карлович, – откликнулась Анюта с неведомо откуда появившейся у нее степенностью. – Везде, если подумать, одинаково. Разница в том только, что в одном месте девицы получше, а в другом – поплоше.
– Ну, на тебя глядя, и не подумаешь насчет «поплоше», – улыбнулся ей Лямпе, прекрасно помнивший, что путь к сердцу женщины лежит через ее уши. – Анюточка, радость моя, ты глазками-то не играй, начинаем обсуждать серьезные вещи… Значит, как у нас в этой самой гостинице поставлено дело? Клиент загорелся потребностью общения с девицей… И на сцене появляется наш Прохор?
– Не совсем, Леонид Карлович, – серьезно сказала Анюта. – Прошка, да и Северьян с Алексеем – это тоже коридорные, – они главным образом на подхвате. Своего рода приказчики. А хозяин сего… промысла, выражаясь купеческими словами, – Ваня Тутушкин. Который тут, в гостинице, арендует бильярдную. Он, Ваня Тутушкин, и есть на манер хозяина или распорядителя, а уж коридорные у него на подхвате. Постоялец, как вы говорите, загорелся потребностью общения, и обращается он в первую очередь к коридорному, но все они сей же час бегут к Ване. Поскольку Ваня и нанимает девиц на работу, и ведет всякий учет, и улаживает с полицией разные там шероховатости… одним словом, полный хозяин, понимаете? А коридорные у него на проценте. В прочих гостиницах в точности так обстоит, только там, понятно, не Ваня Тутушкин, а кто-то еще, и…
– Я прекрасно понял, – сказал Лямпе. – Говорю же, дело знакомое. Молодцом, Анюта, я уже вижу, что деньги выложил не зря. Понял уже, что начинать надо с Вани Тутушкина… Ты меня с ним сведи.
– Ой, Леонид Карлович… – вздохнула она с непритворным огорчением. – Я бы и рада, только Ваня уж с неделю как тут не появлялся. Никто не знает, что с ним такое. Вроде и не запойный, сроду с ним такого не случалось, а вот поди ж ты – как сквозь землю провалился…
Лямпе насторожился, но виду не подал, конечно. Он пробыл в Шантарске всего несколько часов, но уже успел подметить весьма устойчивую тенденцию – люди, тем или иным образом причастные к делу, приобрели скверную привычку бесследно пропадать…
– Как растаял, – продолжала Анюта деловито. – Коридорные, ясно, рады-радешеньки – все, что Ване Тутушкину причиталось, им в карманы капает. Если девиц взять, им, в общем, без особой разницы, – но все равно, без Вани нет того порядка. Без хозяина, говорят, и дом сирота. Ваня, тот и проследит, чтобы все было чинно-благородно, и с полицией уладит, а Прошка с Алешкой не имеют ни того весу, ни авантажности… Верно вы говорите, нужен настоящий хозяин.
– Может, поискать Ваню? – спросил Лямпе безразличным тоном. – Где он проживает?
– Где-то в Ольховке, я точно и не знаю…
– А Прохор, к примеру, знает?
– Должен знать, – уверенно сказала Анюта. – Они у Вани дома, бывало, выпивали. Должен знать. Вы у него поинтересуйтесь. Только… – она заторопилась, – только не вздумайте, Леонид Карлович, его на должность брать, очень уж легкомысленный человечишка, и вороват, чтоб вы знали…
– Не беспокойся, – усмехнулся Лямпе. – Я ж немец, слов на ветер не бросаю. Если договорились, что ты у меня будешь правой рукой, с уговора уже не сойдем, Анюта… а по отчеству?
– Степановна.
– Сговорено, Анна Степановна… По бокальчику? – тоном заправского
– Простите?
– Ну, есть какое-то число постоянных или берут со стороны?
– Со стороны – никак невозможно, – рассудительно пояснила Анюта. – Не знаю, как у вас в России, а здесь, в приличной гостинице, абы кого к клиенту-то и не пошлешь. Нужно к человеку присмотреться, чтобы потом неприятностей не вышло, – болезни там или пропажи чего ценного… Я сама сюда поступала по большой протекции, было кому словечко замолвить, а как вы думали? Всего девиц… – она наморщила лоб. – Глаша… Надя… одиннадцать. Это – не считая благородных.
– Кого? – искренне не понял Лямпе.
– Неужели у вас в России такого нету? – удивилась Анюта. – Как бы вам объяснить, Леонид Карлович… Ну вот мы, девицы, только этим и зарабатываем. А есть еще и благородные. Вовсе даже из приличной семьи, кто и замужем, и за очень даже солидными господами, – она наморщила носик. – Только, выражаясь простонародно, бес их свербит. Любовника завести опасно для репутации, город наш не столь и великий, а в кровати с посторонним мужичком побаловать хочется. Вот и крутят… с проезжающими. Кто, чего скрывать, и деньги берет, а кто – из чистого удовольствия. И этаких вот, благородных, с дюжинку наберется. Мы, девицы, с ними не знаемся – поскольку им такое невместно. – Анюта зло фыркнула. – Мы, изволите ли видеть, Леонид Карлович, проститутки, а оне – из барской прихоти. Взять меня лично, не пойму, в чем тут разница, но нами они брезгуют. Проскользнет такая под вуалькою – и шито-крыто…
– А устраивает дела опять же Ваня Тутушкин?
– Он, конечно. Ваня – человек тороватый и обхождение знает. Кое-кто из них и с ним, чтоб вы знали… – на сей раз в ее голосе была не неприязнь, а, скорее, зависть. – Ванюша, даром что из мещан, а держаться в обществе умеет… Ну, а если рассуждать согласно нашей с вами коммерции, Леонид Карлович, то вам, конечно, нужно будет и этих благородных брать под свое крылышко. Во-первых, от них тоже есть приличный доход. Господа за «приличную» порой платят не в пример дороже… хоть и не пойму, в чем уж такое отличие, – прищурилась она мстительно, – чего они такое умеют, что мы не умеем? А во-вторых, Ваня с их помощью обделывает всякие разные дела. Ну, сами, наверное, понимаете? О том попросить, то уладить… Вообще-то, им можно и справедливость воздать – из-за них и полиция меньше шастает, тоже знает, что к чему, да помалкивает. – Она оглянулась на дверь, понизила голос. – Вот взять хотя бы женушку господина судебного следователя Аргамакова, госпожу надворную советницу… Да-с, Леонид Карлович! Ба-альшие деньги красотка гребет с богатых господ – по большому выбору да при великой тайне… И не одна она, я вам такое порассказать могу, глаза у нас имеются и уши тоже, как ни хоронись, а от своих не скроешь… Вот еще из-за чего коридорные и бесятся – им к благородным ходу нет, все шло через Ванюшу, а поскольку он неделю в отсутствии, дела, соответственно, встали… – она допила бокал. – И даже гимназистки есть, между прочим. Имеются любители среди господ…
– Анюта, да ты, я вижу, сущий клад, – чуть ли не растроганно сказал Лямпе. – Что бы я без тебя делал?
– Я такая, – стрельнула она глазами. – Вы, Леонид Карлович, очень даже правильно выбор на мне остановили. Судьба, не иначе. Так мне и бабка говорила – будет тебе, Анька, через твое востроумие богатый интерес… Вы меня только не обманите, ладно? Я вам выкладываю все…
– Немец не обманет, – заверил Лямпе.
– Да знаю я. Тем и приятно – что с немцем во главе. Уж не сочтите, что подлизываюсь, но с немцем дела пойдут. Наслышаны-с, немец – господин дельный, без разгильдяйства… Что вам еще рассказать, Леонид Карлович?