Диктатура сволочи
Шрифт:
Старая история, старая, как социализм: пролетариат есть Мессия, пока он поддерживает мою партию и есть сволочь, когда он моей партии не поддержал. Мое утверждение будет, конечно, кощунственным: ни к каким революциям пролетариат никакого отношения не имел. Читатель, склонный к критическому мнению, возмутится и спросит: так кто же делал революцию? И я отвечу: революцию делала сволочь. А пролетариат? — пролетариат тут решительно ни при чем. Но читатель, даже и склонный к критическому мышлению, уже находится под некоторым гипнозом таких терминов, как «народ», «масса», «трудящаяся масса», «рабоче-крестьянские массы» и склонен предполагать, что без «массового движения» революция невозможна вообще. Я привел свои личные наблюдения, которым, конечно, можно и не поверить. Позвольте привести фактические данные Ипполита Тэна о Французской революции.
По подсчетам Тэна, на всю революционную Францию было 21.000 членов революционных комитетов, а в день падения Робеспьера по революционным тюрьмам Франции сидело 400.000 человек.
Пророчества
Сейчас всякий средний человек, обладающий средним человеческим разумом, не придавленный цитатами и не загипнотизированный министерствами пропаганды, может подвести некоторые самые общие итоги относительно Германии и относительно России.
В Германии:
В области гуманитарных наук Германия вне всякого сомнения и вне какой бы то ни было конкуренции, стояла на первом месте в мире. От Гегеля до Розенберга шла одна и та же философская традиция, разрабатывавшаяся в мельчайших ее деталях германской философией истории и историграфией, юриспруденцией и геополитикой, политической экономикой и Бог знает чем еще — до «славяноведения» включительно, в чем немцы считали себя окончательными специалистами. Все это работало для победы и все это организовывало победу. Все это было научно уверено в победе — в двух победах, двух Мировых войн. В 1916 году 93 крупнейших ученых Германии обратились ко всему культурному миру с призывом не противодействовать исторически неотвратимой германской победе: Wir gehen der herrlichen Zukunft entgegen — как писал в те времена проф. Шиман. Угол ошибки равнялся ста восьмидесяти градусам.
В России:
В области гуманитарных наук Россия стояла на одном из последних мест мира, но русская интеллигенция была самой образованной интеллигенцией мира — образованнее даже и германской. В течение по меньшей мере ста лет, начиная примерно с Белинского с его маратовской любовью к человечеству, интеллигенция эта работала для социалистической революции — десятки тысяч томов были списаны с немецких источников («Положить на стол диссертацию русского профессора и определить: из скольких немецких лоскутков она сшита», — так издевался В. Розанов над научными подвигами русской профессуры. («Опавшие листья», 203)); десятки томов были посвящены собственным конструкциям колхозов, партии, чрезвычайке и вообще социализации и национализации. Стотысячные стада русской интеллигенции ходили на водопой то к Гегелю, то к Канту, то к Руссо, то к Марксу. Они зубрили истории всех революций мира. И они готовили собственную — величайшую в истории мира. И вот эта величайшая пришла.
Русская профессура оказалась глупее даже и германской. Германскую все-таки разбили враги, русскую расстреляло или выгнало вон ее же собственное детище — ее же выученики, питомцы и последователи. Германская профессура сидит все-таки дома и никто ее по подвалам не таскает, русская бежала на чужбину, или погибла на — родине трудящихся всего мира. У германской есть все-таки некое философское убежище: если бы не Розенберг с его восточным министерством, мы бы все-таки выиграли войну. У русской нет даже и такого убежища. У проф. Люмана остался хоть его участок, если даже вилла и разбита. У русского профессора Бердяева не осталось ничего, кроме органов усидчивости, которые он кое-как унес из пожара, зажженного им самим. Здесь провал полный, абсолютный, стопроцентный. Провал, после которого при малейшем запасе совести и совестливости надо бы надеть покаянное рубище, пойти в Каноссу и заняться там подметанием уборных. Но русская профессура рубища не надела, в Каноссу не пошла и уборных, к сожалению, не подметает. Она продолжает пророчествовать. Она продолжает давать научные прогнозы.
М. Алданов является наиболее интересным русским писателем современности, по крайней мере после смерти Горького, — Бунин это, все-таки второй сорт. М. Алданов пишет блестяще и его эрудиция поистине чудовищна. В одной из своих книг: «Юность Петра Строганова» (стр. 186) М. Алданов говорит:
«Достаточно ясно, что Рыкова, Каменева, Зиновьева и Бухарина Сталин не расстреляет».
«Достаточно ясно». Сталин расстрелял как раз и Рыкова, и Каменева, и Зиновьева,
Проф. Р. Виппер является крупнейшим русским авторитетом в истории Западной Европы — это по его учебникам эту историю зубрили русские студенты и это его тома красуются в каждой уважающей себя библиотеке. В 1923 году появилась его книга «Круговорот Истории». Там он на стр. 29 дает сводку своих прогнозов относительно ближайшей истории Европы:
«Новый взрыв империализма на западе невозможен. Немыслимо провести мобилизацию вроде 1914 — 15 годов. Вероятно, всеобщую воинскую повинность придется отменить… Служить в качестве повинности не захотят не только рабочие, но и остальные классы». Как видите: ровно сто восемьдесят градусов.
Проф. Милюков восторженно приветствовал бескровность русской революции. Проф. Новгородцев почти в то же время предсказывал окончательную гибель социализма.
Капитальный труд проф. Новгородцева — одной из крупнейших величин нашей социологии — был впервые напечатан в журнале «Вопросы философии и психологии», потом, уже во время революции, вышел двумя отдельными томами. Эта книга, совершенно исключительная по своему интересу, читать ее, конечно, нет никакого смысла. Интерес же заключается в прогнозах самого выдающегося русского специалиста по социологии. Прогнозы очень просты: социализм умирает. Бердяев, Струве, Лассаль, Лабриола и прочие и прочие «сменили вехи», — одни отошли от ортодоксального социализма, другие ушли от социализма вообще. То, что осталось, раздробилось на массу социалистических сект, пропитанных ненавистью друг к другу.
Все это доказывается черным по белому: цитатами. И все цитаты подлинны. И выводы из этих цитат последовательны и логичны. Вопрос же о том, что человеческая жизнь цитатами не ограничивается, профессору Новгородцеву и в голову не пришел.
Однако самое интересное начинается дальше. Книга проф. Новгородцева была переиздана в Берлине в 1923 году — уже в эмиграции. В это время в России утвердилась одна социалистическая республика — советская, ив Германии другая социалистическая республика — веймарская. В Италии пришел к власти Муссолини, тогда социалист-интернационалист; в Польше — Пилсудский, член польской социалистической партии; во Франции сколачивались силы «народного фронта» — вся Европа была на пути к ее сегодняшнему положению. И к беженскому изданию книги профессор дает предисловие: он не находит нужным вносить какие бы то ни было поправки в это издание, ибо все его положения правильны, ибо он следовал единственному возможному истинно научному методу работы. Точка.
Еще один пример. Самый выдающийся философ России В. Соловьев писал о самом выдающемся философе мира — Гегеле (статья в Энц. словаре Брокгауза и Ефрона):
«Нельзя было, конечно, требовать, чтобы Гегель, хотя и претендовавший на абсолютное знание (курсив мой, И. С.), предсказывал будущие исторические события… но по нраву можно было ожидать, что гегелева философия истории оставит место для будущего, в особенности для будущего развития таких явлений, важность которых уже отчасти обозначилась при жизни философа. Но в то время, как современник Гегеля граф Красинский силой поэтического вдохновения предугадал и с поразительной точностью и яркостью нарисовал картину Парижской Коммуны и нынешнего анархизма (в своей «Небожественной комедии») — в философии Гегеля не оставлено никакого места ни для социализма, ни для национальных движений нынешнего века, ни для России, ни для славянства».
О другом немецком философе Гердере проф. Виппер пишет: невнимательный к настоящему, философ так же глубоко ошибся и в отношении ближайшего будущего («Круговорот истории», стр. 36). Предсказания самого проф. Випперта «в отношении ближайшего будущего» я уже приводил: они никак не лучше гегелевских и гердеровских. Что же касается предсказаний В. Соловьева, то это именно он был автором теории желтой опасности.
Вы видите: от самых завалящих зауряд-профессоров до самых вершин человеческой мысли люди городят вздор. Этот вздор кажется достаточно складным, пока он находится вне какой бы то ни было проверки. Но как только наступает момент проверки фактами, реальностью живой жизни — все-все философско-научные, историко-социологические конструкции рушатся, как карточные домики, неумело построенные из крапленых карт. Все оказывается вздором. Творец философии истории — Гегель, оказывается, не видал ничего дальше собственного носа, да и на этой дистанции, может быть, тоже не видал ничего. Специалист по истории Европы городит форменный вздор относительно самого близкого будущего. Специалист по истории французской революции и русской революции пишет «достаточно ясно», что русская революция избежит судьбы французской — взаимоистребления ее вождей. Специалист по социологии, судорожно цепляясь за свои цитаты, не хочет видеть того, что уже совершилось; победоносного хода европейского социализма. Германский специалист по русской истории (проф. Шиман) на самом пороге полного разгрома Германии пророчествует о «великолепном будущем». Девяносто три самых крупных ученых Германии — самой ученой в мире страны — накануне того же разгрома обращаются ко всему человечеству с утверждением о неотвратимости германской победы. Вся книжная, цитатная, русская интеллигенция сто лет роет яму и себе и русскому народу и все сто лет пребывает в полной уверенности в том, что именно она, ученая интеллигенция, всеми четырьмя своими копытами стоит на незыблемой платформе «теории науки». Что же это такое?