Дилемма заключенного
Шрифт:
— Доктор Густавсон? Это Уорнер. Да, я за рабочим блоком. Доктор, послушайте, пять меток испытуемых собрались возле третьего контрольного. Да, тот самый, инициативный. У всех учащенный пульс. Судя по всему, дело дошло до открытого столкновения. Подождите, сигнал перемещается. Похоже, они бегут. Контрольный убегает, испытуемые догоняют. Движутся по… так, сейчас посмотрю… да, по Гледхау-авеню. Что? Понял. Вызываю медиков. Думаете, они справятся, если испытуемые пойдут на конфликт и с ними? Да? Обязательный курс рукопашного боя? Не знал. Хорошо, связываюсь с базой.
Хоть
Студент Уорнер понял, что медики подъехали, когда зеленые точки начали отдаляться от красной со скоростью, впечатляющей даже в масштабе карты.
Алекзандер нервно пошевелил пальцами правой, загипсованной, руки и украдкой поднял глаза на собравшихся исследователей. Те терпеливо ждали, пока Блек ознакомится с лежащей перед ним распечаткой. Он склонился над листом и попытался вчитаться в текст. Получалось не очень, буквы прыгали перед глазами. Сказывалось действие обезболивающих препаратов.
Последнее, что Блек запомнил из встречи с дикарями, — удар его же ломом по правому предплечью. Очнулся он уже в фургоне армейских медиков, нещадно ругающих свою работу, ученых, власть и лично Алекзандера. Перелом руки, глубокие порезы на лбу, на груди, плечах, левом боку.
Спустя четыре часа Блек уже спал в отдельной палате, с зашитыми ранами и загипсованной рукой. Еще через сутки его пригласили к исследователям, ответственным за проведение эксперимента. Блеку предложили ознакомиться с рабочими записями, он зачем-то согласился. И сейчас ученые терпеливо ждали, пока Блек закончит чтение.
— Извините, похоже, я переоценил свои силы, — честно признался Алекзандер. — Возможно, будет лучше, если вы все мне расскажете? На распечатке слишком маленькие буковки, тяжело читать.
— Хорошо, господин Блек. Мы можем объяснить вам на словах, — после паузы ответил невысокий мужчина лет сорока пяти, на бейджике которого значилось «доктор Виктор Густавсон». — Вы понимаете, что своим поведением нарушили ход эксперимента? В одиночку, не прилагая при этом особых усилий.
— В смысле? — нахмурился Блек.
— Вы же подписывали документ, в котором описывалась суть эксперимента и цель вашего участия в нем? И знали, что контакты с испытуемыми не рекомендованы. Тогда почему вы выбрали такую линию поведения? Зачем было провоцировать подопытных?
Алекзандер не выдержал пристальный взгляд Густавсона, сделал вид, что снова начал читать документ. Потом понял, что все-таки нужно ответить.
— Во-первых, я не знал, что их было целых пять человек. Как мне говорили раньше, нас должно было быть двое во всем городе. Во-вторых, все мои действия были обусловлены заботой о собственной безопасности.
Алекзандер замолчал, чувствуя, что начинает подстраиваться под речь ученых и сыпать канцеляризмами. Немного помолчав, Блек продолжил, стараясь говорить естественно:
— В общем, я испугался. Второй… в смысле, подопытный, начал ставить свои метки на моих маршрутах. Вы знаете, как это выглядело? Перепачканные краской головы манекенов. Насаженные на колья. Не самое мирное предложение для знакомства, так ведь?
Казалось, его аргументы не впечатлили ученого. Доктор продолжил:
— Ваши поступки привели к форс-мажору. Мы были вынуждены досрочно завершить эксперимент. Своей агрессией вы изменили характер поведения испытуемых. После вашего столкновения они начали выслеживать контрольные объекты. Подвергать ваших коллег такому риску было недопустимо. Все участники эксперимента были эвакуированы из города.
— Я тоже был не один? — вскинул брови Алекзандер.
— Помимо вас в эксперименте участвовало еще четыре человека, не подвергнутые воздействию «Зевса». Мы отслеживали, сможете ли вы найти друг друга без дополнительной информации с нашей стороны. Среди вас пятерых только вы решились конфликтовать с подопытными. Вам это понятно? Вы один решили, что существует угроза. Почему?
— Они начали первыми, — попытался оправдаться Блек, понимая, что звучит это совершенно по-детски.
— Вам интересен результат эксперимента? — сдержанно спросил Виктор Густавсон. — Все пять подопытных были высажены в разных точках города. Спустя две недели они объединились в команду и начали выживать сообща, первоначально даже не зная о существовании друг друга. При помощи тех самых знаков, которые вас так пугали. Современные цивилизованные люди предпочли выживать в одиночку. В результате двое выбыли из эксперимента, поскольку не смогли обеспечить себя пищей и кровом.
Ученый начал расхаживать взад-вперед, активно жестикулируя. Словно читающий лекцию преподаватель.
— А потом вы, господин Блек, опустились до уровня испытуемых «Зевсом». Вы, случаем, не злоупотребляли алкоголем в тот период? Иначе мне ваши действия не объяснить. Зачем вы начали закрашивать их знаки? Это же прямой вызов. Провокация конфликта. Скажите, кто первым проявил агрессию при встрече?
Алекзандер помялся, но все-таки ответил честно:
— Я. Один из этих попытался приблизиться ко мне.
— Вы понимаете, что первоначально вам предлагали присоединиться к коллективу?
— При помощи отрезанной головы?
— Одиночки погибают, — серьезно кивнул доктор Густавсон. — Вам пытались сказать именно это. Первоначально они предлагали сотрудничество. Вы же отказались от этого. И напали первым.
— Теория игр, третий курс университета, — пробормотал Алекзандер. — Лучшая стратегия — кооперация. Черт. Выходит, я сам во всем виноват?
— Знаете, откуда у вас эти порезы? Испытуемые пытались влить в вас свою кровь. Разрезали себе ладони и прикладывали к вашим ранам. Разумеется, ничего из этого не вышло. Но мы интерпретируем это как попытку вылечить вас, вернуть в общество. Сделать единицей коллектива.