Дилогия об изгоняющем дьявола
Шрифт:
Уилли подала сок, и тут Крис вспомнила о крысах.
— Где Карл? — спросила она экономку.
— Я здесь, мадам.
Мажордом выглянул из-за двери кладовой. Властный. Почтительный. Энергичный. Вежливый. Живые, блестящие глаза. Орлиный нос. Абсолютно лысый.
— Послушай, Карл. На чердаке завелись крысы. Неплохо бы купить капканы.
— Крысы?
— Я же сказала.
— На чердаке чисто.
— Ну, значит, у нас чистоплотные крысы.
— Никаких крыс.
— Карл, я их слышала ночью.— Крис едва сдерживалась.
— Может,канализация,— попробовал возразить Карл,— или отопительные трубы?
— Крысы!
— Да, мадам. Я пойду прямо сейчас!
— Не сейчас, Карл! Все магазины закрыты!
— Они и правда закрыты,— проворчала Уилли.
— Посмотрим.
Он ушел.
Крис и Уилли обменялись взглядами, потом Уилли покачала головой и вернулась к бекону. Крис вспомнила про свой кофе.
«Странный... Странный человек». Так же как и Уилли, трудолюбивый, очень преданный. И все же было в нем что-то такое, от чего Крис становилось не по себе. Что именно? Может, его чуть заметная заносчивость? Или его вызывающее поведение? Нет. Что-то другое. Супруги жили у нее уже почти шесть лет, но Карла она никак не могла понять до конца. Он по-прежнему оставался для нее загадкой — своего рода не поддающимся расшифровке иероглифом, живым, обладающим способностью дышать, двигаться, разговаривать, с готовностью выполняющим любое поручение хозяйки. И все же — Крис интуитивно чувствовала это — за внешней маской скрывалась некая тайна, словно внутри Карла действовал некий невидимый разумный механизм.
Крис поднялась в свою комнату и надела свитер и юбку. Посмотрела в зеркало и с удовольствием начала расчесывать короткие рыжие волосы, вечно казавшиеся растрепанными. Потом состроила рожицу и глупо усмехнулась. «Эй, милая соседушка! Можно поговорить с твоим мужем? С твоим любимым? С твоим негодяем? А, твой негодяй в богадельне? Это он звонит!» Она показала язык своему отражению. Поникла. «О Боже, что за жизнь!» Взяла коробку с гримом и париками, спустилась вниз и вышла на тенистую чистую улицу.
На мгновение Крис остановилась, вдохнула полной грудью свежий утренний воздух и посмотрела направо. Сбоку от дома круто уходила вниз, к М-стрит, старинная каменная лестница. Чуть дальше виднелся верхний въезд в трамвайный парк — построенное в средиземноморском духе старинное кирпичное здание под черепичной крышей, украшенное башенками в стиле рококо, когда-то служило пристанищем городским трамваям. Крис разглядывала его со странным чувством тоски и сожаления. «Забавное строение,— думала она.— И вся улица забавная. Черт побери, ну почему бы мне не остановиться, не поселиться здесь? Почему бы не купить дом? Почему бы не начать наконец нормальную жизнь?» Где-то послышался колокольный перезвон. Крис повернула голову в ту сторону, откуда доносился звук. А, это часы на башне Джорджтаунского университета. Их печальный голос эхом разносился над рекой. Крис показалось, что этот тоскливый звон проник в самое ее сердце.
Она пошла дальше. К своей работе, к этой веселой путанице, к бутафорской, шутовской старине.
Как только Крис вошла через главные ворота, ее настроение немного улучшилось, а потом, увидев знакомые ряды фургонов вдоль южной стены, где размещались костюмерные и гримерные, она и вовсе повеселела. В восемь утра первого дня съемок она уже почти пришла в себя. И первым делом начала спорить по поводу сценария.
— Эй! Бэрк! Будь так добр, посмотри, что это здесь за ерунда, а?
—
Режиссер Бэрк Дэннингс, подтянутый и очаровательный, как принц из волшебной сказки, озорно и лукаво подмигнул ей и аккуратно оторвал дрожащими пальцами полоску бумаги от сценария.
— Сейчас я начну чавкать,— засмеялся он.
Они стояли на площадке перед административным зданием университета среди актеров, статистов, технического персонала и работников ателье. Кое-где на лужайке уже разместились любопытные зрители. Собралось множество детей. Оператор, уставший от шумихи, поднял газету, которую жевал Дэннингс. От режиссера уже с утра слегка отдавало джином.
— Да, я жутко доволен, что тебе дали сценарий.
Стройный, изящный, уже немолодой Дэннингс говорил с таким изысканным британским акцентом, что в его устах красиво звучали даже самые страшные ругательства. Когда Бэрк был навеселе, казалось, что он готов в любой момент неудержимо расхохотаться, что ему трудно сдерживать себя и оставаться хладнокровным.
— Ну-ка расскажи, крошка моя, что случилось. В чем дело? Что тебя не устраивает? — поинтересовался он у Крис
Основным камнем преткновения, по ее мнению, была описанная в сценарии сцена, когда глава вымышленного университета обращается к взбунтовавшимся студентам и пытается отговорить их от сидячей забастовки, которую те угрожают устроить на территории кампуса. Крис в свою очередь должна подбежать к декану, выхватить из его рук мегафон, а затем, указав на главное административное здание, громко крикнуть: «Давайте разрушим его до основания!»
— Но ведь это полная чушь,— заявила Крис.
— Брось, все нормально,— возразил Дэннингс.
— Но какого черта они станут разрушать здание, Бэрк? Объясни! Чего ради?!
— Ты что, издеваешься надо мной?
— И не думаю Я только спрашиваю, чего ради. На кой дьявол им это делать?
— Ну, просто потому, что оно там есть, радость моя...
— Где? В сценарии?
— Нет, на территории университета.
— Абсолютнейшая бессмыслица, Бэрк. Она просто не способна на такое.
— Еще как способна!
— А я говорю — нет!
— Может пригласим сюда автора сценария? Если не ошибаюсь, он сейчас в Париже.
— Прячется?
— Трахается!
Бэрк так тщательно и четко выговорил это слово, с такой неподражаемой интонацией, с таким масляным блеском в по-лисьему хитрых глазках, что Крис не выдержала и расхохоталась.
— Ох, Бэрк, черт бы тебя побрал, ты просто невыносим...— Обессилев от смеха, она уткнулась лицом ему в плечо.
— Да,— скромно согласился Дэннингс. Таким же тоном, наверное, кесарь подтверждал свой троекратный отказ от трона во время коронации.— Ну так что, продолжим наконец?
Крис, казалось, не услышала вопрос Она украдкой бросила смущенный взгляд на стоявшего неподалеку иезуита, словно желая проверить, достигли ли его ушей столь крамольные речи. Это был темноволосый мужчина лет сорока. Суровое выражение на негладком, словно выщербленном лице делало его похожим на боксера. Однако, встретившись с ним глазами, Крис, к своему удивлению, прочла в них печаль и боль, и в то же время было в их выражении нечто такое, что свидетельствовало о доброте души этого человека, нечто такое, что вселяло надежду и давало утешение. Конечно же он все слышал. И он улыбался. А потом взглянул на часы и поспешно ушел.