Дилогия «Войны крови»
Шрифт:
— Вот, Ленка — стерва какая! Зараза! Как кошка с мышью! Слушай, пойдем к отцу Александру, пусть он сделает что-нибудь! Пусть он ей скажет! Это ж нечестно: мы так никогда не выиграем! — с этими непонятными словами он схватил меня за руку и буквально поволок в комнатку-келью, которую занимал Взводный…
— …Отец Александр! — завопил Загидулла, влетая в келью.
Сашка болтался за ним, словно консервная банка, привязанная к хвосту собаки. Отец Александр встал из-за стола и внимательно посмотрел на ворвавшихся
— Что случилось, отроки?
— Вот! — Загидулла выпихнул Сашку вперед. — Ленка его своим методом обрабатывает! Вы скажите ей, отче, что ведь ее этому против врагов учат, а не против своих! А то она… — Загидулла запнулся, подбирая слово, но тут же продолжил: — Она — легкомысленная особа! — уже на Сашке мастерство свое показывает! А он, между прочим, должен был в нашу группу войти, а то нас и так — меньше всех! А он — сразу видно — спортсмен, и кровь чистая, и вообще…
Отец Александр жестом прервал горячие излияния Загидуллы и внимательно посмотрел на Сашку. Затем произнес:
— Ты, сыне, ступай, а ты, отрок Александр, останься.
Загидулла мгновенно исчез из кельи. Отец Александр поманил к себе Сашку:
— Ну, рассказывай: что там у тебя с Еленой произошло?
Поминутно запинаясь и путаясь в словах, Сашка через пень-колоду сумел наконец рассказать, что именно с ним произошло. Отец Александр молча дослушал до конца, а потом неожиданно беззвучно рассмеялся. Отсмеявшись, он привлек Сашку еще ближе к себе и неожиданно приобнял:
— Слушай, парень, слушай и запоминай. Если решишь остаться с нами, тебе предстоит много сражаться. Много и тяжело. Потому что если не вы, то никто другой не сможет победить ЭТОГО врага. А он силен. И не только силен. Он умен, хитер и коварен. И пойдет на любые ухищрения, дабы ослабить тебя в бою. И красотой женской прельстит, и деньгами, властью поманит. И месть предложит, и покорность — все, только бы ты — именно ты сказал: да ладно, пусть его! Пусть другие, но не я!
Сашка во все глаза смотрел на отца Александра. Лицо священника прояснилось, глаза горели, а речь была точной, емкой, меткой…
— Для того мы и учим вас здесь так, чтобы привыкли вы и к виду красоты, и к наслаждениям, и к власти. И к страданиям, к тягостям, к бедам тоже вас приучаем, чтобы не испугались. Оттого и заведено здесь, что мальчики и девочки вместе живут и привыкают друг дружку видеть во всех видах. Коли что меж вами случится — этот грех всем заранее отпущен. Но только пусть случится это не по прихоти, не по пустому любопытству, а по тому огню, что в сердце человеческое Он вложил!..
Отец Александр рассказывал еще долго. О порядке в спальне, о правилах монастыря, который носил имя святого Дмитрия Донского, о правилах соревнования между группами в отряде — отец Александр называл их «звенья» — и еще о многом, многом, многом…
…Когда я наконец вернулся в спальню, половина отряда уже спала. Бесшумно подошел к своей тумбочке, выгреб из нее все пожитки и уже собирался было перейти в звено Загидуллы, как вдруг с соседней кровати, стоявшей вплотную к моей, поднялась голова. Ленка!..
— Чего, Саш, не хочешь больше
— Лен, да я…
— Да уж вижу, что ты. — Она вдруг обхватила меня за руку и слегка погладила ладошкой. — Беги уж, храбрый витязь.
Когда я ложился в кровать, то обнаружил, что Ленка бесцеремонно заграбастала половину моей подушки. Пристраиваясь на оставшемся мне краешке, я сделал пометку в памяти: уточнить у Загидуллы, чему ее там обучают?..
…Утро началось с молитвы. Потом была зарядка, что не было таким уж радостным событием: на улице моросил мелкий, паскудный дождик. Впрочем, промокли бы ребята в любом случае. Пятикилометровый кросс, сотня отжиманий, десяток комплексов на растяжку — этого для промокания насквозь было вполне достаточно. А так ребята после зарядки аж «дымились» — так исходили паром влажные рясы.
После зарядки последовали «водные процедуры» — «купание», если, конечно, так можно было назвать десятикратное переплывание туда-обратно длинного, похожего на противотанковый ров пруда. Переплывали пруд нагишом — купальников и плавок тут не существовало. Сашка, сперва пялившийся на обнаженные девичьи тела, очень быстро понял всю пагубность такого времяпрепровождения — он был в последней пятерке вылезших из воды, которая, в наказание, должна была обежать вокруг пруда.
На завтрак новоявленный послушник явился совершенно измотанным, а потому совершенно не хотел есть. Но Ленка потребовала, чтобы он ел, как все, а здоровяки Николай и похожий на него, точно брат-близнец, Анатолий спокойно и доброжелательно сообщили ему, что если он немедленно не возьмется за ложку, то они, так уж и быть, покормят его. Как маленького. Как миленького…
После завтрака отряд легкой трусцой двинулся в глубь монастыря и быстро оказался возле длинного низкого строения с мощными воротами и узенькими бойницами-продухами в толстенных стенах из потемневшего от времени бетона. Только сейчас Сашка вспомнил: отец Александр обещал, что с утра они получат оружие…
Отец Александр собирался постучать в ворота, но в этот момент они отворились и навстречу ребятам вышел пожилой, очень пожилой монах в длинном плаще с капюшоном, закрывавшим все лицо.
— Отец ризничий, благословите, — поклонился Взводный.
И тут же разноголосый ребячий хор откликнулся, точно эхо в горах:
— Благословите, отец ризничий.
Монах поднял руку и широко перекрестил всех. Затем тихим, но удивительно ясным голосом произнес:
— Взойдите, воинство Господнее. Ожидают вас, — и посторонился, освобождая проход.
Вслед за отцом Александром отряд вошел под своды непонятного здания. Шаги гулко отдались в длинном тоннеле, который шел с заметным уклоном все вниз и вниз. Вбок отходили двери, но были ли они заперты или нет — Сашка так и не узнал. Взводный уверенно вел их в глубину казавшегося бесконечным подземелья.