Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
Как и положено национальному кумиру, Гардель завершил свои дни трагически: он погиб в авиационной катастрофе в июне 1935 года (его самолет разбился в аэропорту колумбийского города Медельина). Похороны Гарделя вошли в историю Аргентины: ничего подобного здесь еще не было. Практически все портьенос (жители Буэнос-Айреса называют себя именно так – жители порта) вышли на улицы города, из-за чего жизнь в нем была парализована на несколько часов. Свой последний приют Гардель обрел на кладбище Чакарито.
Уложив бюст в сумку, Дин собирался уже покидать гостеприимную Каминито, как вдруг услышал
– Генрих Вайс.
– Нетипичный немец, предпочитающий пиву армянский коньяк, – произнес в свою очередь Дин, пытаясь тем самым доказать, что его память все-таки не столь уж дырява.
Вайс в ответ рассмеялся, что мгновенно разрядило обстановку. После чего немец сделал неожиданное предложение:
– Мистер Рид, раз уж судьба подарила нам эту встречу, не согласитесь ли вы посидеть со мной в каком-нибудь ближайшем ресторанчике?
– Почему бы нет? – легко согласился Дин.
Ресторан под открытым небом они нашли поблизости – на соседней улице Ла Мадрид. Как выяснилось, заведение было стоящее: там подавали прекрасную парильяду – жаренное на углях мясо – и красное вино к нему.
Когда официант отправился выполнять заказ, Дин спросил у своего компаньона:
– Насколько я помню, вы представляли в Чили какой-то профсоюзный фонд?
– Да, Фонд Фридриха Эберта, – ответил Вайс. – Мы открылись в Чили год назад.
– А какая нужда привела вас сюда?
– Совмещаю приятное с полезным: отдыхаю и работаю, – ответил Вайс. – Мы налаживаем контакты с местной Всеобщей конфедерацией труда.
О деятельности ВКТ Дин был хорошо наслышан: один из ее представителей недавно принимал участие в его шоу. Год назад ВКТ осуществила реализацию так называемого «Плана борьбы», чтобы защитить права рабочих. В результате этой акции пролетариат республики (а это 4 миллиона аргентинцев) организованно захватил 11 тысяч предприятий и добился того, чтобы правительство повысило зарплаты и пенсии всем служащим, заморозило цены на продукты питания и предметы первой необходимости.
– Ну, а вас привели в Аргентину очередные гастроли? – поинтересовался в свою очередь Вайс.
– Отнюдь, я теперь здесь живу. Причем не один, а с женой.
По тому, как взметнулись вверх брови его собеседника, Дин понял, что тот удивлен его ответом. Поэтому поспешил объяснить свое нынешнее положение:
– Здесь мне гораздо комфортнее, чем у себя на родине. Во всяком случае работу по душе я имею – веду на телевидении авторское шоу.
– Да, судя по тому, как вы выглядите, вам действительно здесь комфортно, – согласился с Дином Вайс. – Знаете, я ведь следил за тем вашим конфликтом в Чили в 62-м и почему-то был уверен, что он не случаен. Все-таки вы нетипичный представитель эстрадного мира. Нет в вас этой бульдожьей хватки и сильных локтей, которыми ваши коллеги распихивают себе подобных. Вы умный человек, Дин, но это, к сожалению, то самое качество, которое в шоу-бизнесе абсолютно не приветствуется. Вам гораздо ближе политика, чем эстрада. Кстати, вы могли бы весьма удачно два этих дела совмещать. Как это, к примеру, делают ваши соотечественники: тот же Боб Дилан или Пит Сигер.
– Как ни странно, но вы угадали мои тайные желания, – рассмеялся в ответ Дин.
– Значит, за это и стоит выпить первый тост, – предложил Вайс и первым поднял свой бокал.
После того как они приложились к бокалам и отведали дымящейся парильяды, Вайс вновь прервал молчание:
– В Америке у вас остались родственники?
– Конечно, у меня там родители и два брата.
– Неужели последние тоже пошли по вашим стопам?
– К счастью, нет. Старший брат Дэйл преподает метеорологию в Колорадском университете, а младший, Вернон, недавно вернулся из армии – он служил в парашютных войсках.
– И какие впечатления оставила у него служба? – поинтересовался Вайс.
– Увы, ничего хорошего. Он вернулся оттуда не менее яростным пацифистом, чем я, который в армии служить отказался. Так что у нашего отца теперь два «урода»: я и Вернон. Что касается Дэйла, то он в этом смысле безупречен.
– Насколько я знаю, вы ведь тоже, перед тем как стать артистом, где-то учились?
– Да, в том же Колорадском университете. Кстати, для меня еще не все потеряно: в этом году я собираюсь восстанавливаться в нем.
– Неужели станете метеорологом? – искренне удивился Вайс.
– Почему бы и нет? – пожал плечами Дин.
– Мне кажется, это не ваша стихия, Дин, – предсказывать погоду. Я же говорю, что вам гораздо ближе иное: разбираться, какие ветры дуют на просторах большой политики. Так что Рид – дважды метеоролог – это явный перебор.
Сказав это, Вайс вновь приложился к своему бокалу. А затем в течение нескольких минут оба собеседника молчали – поглощали парильяду. Наконец Вайс первым нарушил тишину:
– Ваше творчество ограничивается только телевидением?
– Почему же, еще есть музыка и кино. Я записал здесь одну пластинку-миньон, и надеюсь, что не последнюю. Снялся также в одном аргентинском фильме, причем необычном для меня. Это комедия Энрике Каррераса «Моя первая любовь». Видимо, с ролью я справился неплохо, и Каррерас пригласил меня в свою следующую картину, правда, на этот раз роль у меня будет небольшая.
Последнюю фразу Дин произнес со смехом. Однако Вайс не обратил на это внимания и полюбопытствовал:
– Ну и как вам здешний кинематограф?
– Ничем не хуже Голливуда. Вы, наверное, знаете, что здешняя кинопромышленность считается самой большой в Латинской Америке – выпускает до полусотни фильмов в год. Правда, большая часть этих картин откровенно коммерческие. Погоню за звонкой монетой даже здесь никто отменить не в силах.
– В таком случае поезжайте в Европу. Там сейчас набирает силу так называемая «новая волна».
– «Новой волны» мне и здесь хватает, – рассмеялся в ответ Дин. – Дело в том, что так называется фильм Энрике Каррераса, в котором я буду сниматься. А если серьезно, то вряд ли я смогу пробиться в Европе. Я хоть и учился у самого Патона Прайса по системе Станиславского, однако чужаков нигде не любят. Разве Софи Лорен или Брижит Бардо сумели достичь в Голливуде тех же высот, каких они достигли у себя дома?