Динарий кесаря
Шрифт:
Бармен ничего не сказал, только усмехнулся, покосившись на попугая, а тот распушил перья на хвосте и важно изрек:
– Бр-ред! Бр-рехня!
– Не хами клиентам, Флинт! – насмешливо бросил птице одноглазый.
– У меня самого дома такой, – Леня незаметно покосился на дверь туалета, – совершенно не поддается воспитанию!
– Пиастр-ры, пиастр-ры! – недвусмысленно проорал попугай.
Леня бросил на стойку купюру и пошел к свободному столику, бросив через плечо:
– Сдачу отдай попугаю!
Но не успел он сесть за стол, как дверь
Маркиз облегченно вздохнул: интуиция его не подвела, и он не зря в аэропорту «сел на хвост» могучей загорелой тетке.
Австралиец повел шеей, как будто ему мешал воротник, и чуть не бегом устремился к выходу из кафе.
Леня поставил на стол недопитый стакан сока и торопливо направился вслед за австралийцем.
На пороге кафе он задержался и обежал улицу взглядом. Рослый австралиец стоял неподалеку от «Джона Сильвера» на краю тротуара и махал рукой проезжающим машинам.
Вскоре одна из машин притормозила, но после минутной заминки поехала дальше, оставив австралийца на обочине. Маркиз предположил, что водитель не понял, что хотел от него иностранец, и решил с ним не связываться.
Через минуту возле голосующего австралийца остановилась еще одна машина, темно-красная «девятка», и загорелый здоровяк, коротко переговорив с водителем, сел в нее.
Леня вскочил в свою машину и резко сорвался с места, стараясь не потерять «девятку» из виду.
Красная машина проехала по Московскому проспекту до Обводного канала, свернула налево, промчалась по Измайловскому проспекту, по Вознесенскому и повернула на Садовую. Вскоре они оказались в тихом и безлюдном углу города, изрезанном многочисленными речками и каналами – Пряжка, Крюков канал, Фонтанка… Лене приходилось держаться подальше от «девятки», чтобы австралиец не заметил преследования на этих пустынных улицах и набережных, и он чуть не упустил красную машину из виду. Наконец, свернув за угол, он увидел, что «девятка» остановилась рядом с небольшим аккуратным двухэтажным особнячком, отделанным в голландском стиле, – казалось, этот домик сошел с картины кого-нибудь из так называемых «малых голландцев».
Рослый мужчина вышел из автомобиля и зашагал к особнячку. «Девятка» обиженно фыркнула мотором и уехала. Маркиз выждал некоторое время, чтобы не столкнуться с австралийцем, и подошел к двухэтажному домику. Возле резной дубовой двери на фасаде красовалась начищенная до ослепительного блеска медная табличка с лаконичной надписью: «Отель Голландский Домик».
Название очень подходило этому маленькому отелю.
Маркиз открыл дверь и вошел в холл гостиницы.
В маленьком уютном холле было тепло от жарко пылающего камина и пахло тмином, корицей, ванилью и вкусной домашней выпечкой. За стойкой сидел круглолицый толстяк в темном старинном камзоле и покуривал короткую трубочку. При виде Лени он положил трубочку на стойку и с доброжелательной улыбкой спросил:
–
– Только что к вам прибыл иностранный гость. Мне кажется, я его знаю, но я хотел бы уточнить – знаете, чтобы не попасть в неловкое положение… Это случайно не Вилли Штукенштекер из Гамбурга?
Лицо портье сразу же стало не таким добродушным и улыбчивым, и даже камин, кажется, перестал уютно согревать холл.
– Простите, – сухо произнес портье, – наш отель невелик и не смог бы конкурировать с крупными фирмами, если бы не тот исключительный сервис, который мы предлагаем гостям. Наши клиенты безусловно уверены, что здесь их никто не побеспокоит. Поэтому, конечно если вы не хотите, чтобы я позвал охранника… – И рука толстячка потянулась к медной кнопке.
– Простите и вы меня, – Леня подошел вплотную к стойке и доверительно склонился к толстячку в камзоле, – но я еще не успел показать вам свою визитную карточку.
С этими словами он положил на стойку стодолларовую купюру.
– Это, конечно, очень хорошие рекомендации, – задумчиво проговорил портье, – но репутация нашего отеля…
– А если я прибавлю рекомендацию еще одного американского президента? – вполголоса спросил Маркиз и положил сверху вторую такую же купюру.
– Перед такими рекомендациями трудно устоять… – протянул толстячок. – Если бы у вас нашлась еще одна такая же, я, наверное, смог бы закрыть глаза на некоторое нарушение принципов…
Леня положил сверху третью купюру, и все три бумажки мгновенно испарились.
Портье приблизил губы к Лениному уху и прошептал:
– Вы обознались. Это не герр Штукенштакер из Гамбурга.
«Издевается он, что ли?» – подумал Леня.
Но толстячок, выдержав небольшую паузу, продолжил:
– Этот господин предъявил документ на имя Джорджа Аллена Камински из Мельбурна.
– А в какой номер вы поселили мистера Камински?
Портье задумчиво пожевал губами, прикинул, достаточно ли заплатил клиент за такую информацию и наконец чуть слышно прошептал:
– Одиннадцатый номер, на втором этаже слева. – И, сделав небольшую паузу, добавил: – Мистер Камински поскупился на чаевые, в противном случае вам не помогли бы никакие рекомендации.
Портье из «Голландского домика» вряд ли соблазнился бы щедрым гонораром незнакомца, если бы знал, что этот самый незнакомец предпринял после их плодотворной беседы и какими неприятностями его действия обернутся для небольшого и тихого частного отеля.
Простившись с портье, Маркиз вышел на улицу и некоторое время разглядывал окна «Голландского домика». Наконец он что-то удовлетворенно пробормотал под нос и сел в машину. Мотор яростно взревел, и Леня помчался к одному хорошо известному ресторану на Васильевском острове. Там он шепотом переговорил со швейцаром, тот внимательно, оценивающе посмотрел на Леню и передал ему небольшой бумажный пакетик.
После этого Маркиз снова вернулся к «Голландскому домику», оставил машину за углом и растворился в ранних зимних сумерках.