Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов
Шрифт:
Другой спор возник по поводу передачи церкви в Айнфорде. Когда приход остался без священника, Томас отдал ее одному из своих служащих. Однако Вильям, лорд манора, заявил, что право назначать священника принадлежит ему, и выгнал Лоуренса и его слуг, применив силу. За насилие над клириком Бекет сразу же отлучил его от церкви. Тогда Вильям пожаловался королю, и Генрих II потребовал, чтобы Томас снял отлучение. Тот ответил, что не королю решать, кого отлучать от церкви, а кого прощать. Тогда Генрих II напомнил ему о старинном английском обычае, который запрещает любому священнослужителю отлучать от церкви землевладельцев, держащих земли короля, не посоветовавшись предварительно с монархом.
Причиной недовольства короля было не его стремление присвоить
Дело дошло до того, что король перестал разговаривать с Бекетом и общался с ним только через посланцев. Томас, желая успокоить короля, снял с Вильяма Айнфордского отлучение. Но король не смягчился. «Я не испытываю к нему никакой благодарности за это», – произнес он, когда ему сообщили, что Бекет отменил приговор.
Но к самым тяжелым последствиям привело дело о «преступных служителях церкви» или о людях, которые нарушили закон и подлежали церковному суду. В число этих «служителей» входили не только священники и те, кто в качестве первого шага к священству получил тонзуру, но и люди, давшие религиозные обеты. Церковь утверждала, что судить таких людей может только церковный, а не гражданский суд. Даже совершив уголовные преступления, они все равно подлежали церковному суду. Эти суды никого не приговаривали к смерти, и вердикты, которые они выносили, были мягкими по сравнению с приговорами гражданских судов. В самом худшем случае на преступника налагали суровую епитимью, запрещали ему служить в церкви, понижали в чине или на всю оставшуюся жизнь заключали в монастырь.
После возвращения короля в Англию в январе 1163 года его внимание привлек ряд преступлений, совершенных лицами духовного звания, которые, по мнению Генриха II, остались практически безнаказанными. Клирика из Вустершира обвиняли в совращении девицы и убийстве ее отца. Архиепископ Томас передал его на суд епископу Вустерскому, чтобы он не попал в руки королевского правосудия. Другой священник украл из церкви в Лондоне серебряную чашу для причастия. И снова, когда король потребовал, чтобы это дело рассматривали королевские судьи, архиепископ заявил, что судить его имеет право только церковный суд. Одного священника в Солсберийской епархии обвинили в убийстве, и, когда тот не смог доказать свою невиновность в епископском суде, Томас велел лишить его прихода и отослать в монастырь, где он всю оставшуюся жизнь должен был замаливать свой грех.
Наконец, Филипп из Бруа, каноник Бедфордский, был обвинен в убийстве рыцаря. Его судили в присутствии епископа Линкольнского, где Филипп доказал свою невиновность, торжественно поклявшись, что не совершал этого преступления. Такой метод доказательств использовали церковные суды. Светские суды, чтобы решить, виновен или невиновен подсудимый, применяли испытание поединком, водой или огнем. Предполагалось, что в ходе этого испытания в дело вмешивается сам Господь. Церковь использовала более мягкий способ доказательства. Подсудимый давал торжественную клятву, что он не совершал преступления, и его заявление подтверждали двенадцать или более «помощников», которые приносили точно такую же клятву. Это вполне удовлетворяло церковный суд, ибо дело теперь переходило в руки Бога, который, как считалось, накажет клятвопреступника гораздо строже, чем любой человеческий суд.
Филипп и его «помощники» принесли клятву перед судом, и епископ отпустил его на свободу. Тогда родственники убитого рыцаря подали жалобу королевским юстициариям. Филипп отказался признать суд правомочным решать его дело и обругал последними словами Симона Фиц Петера, одного из юстициариев. Симон пожаловался королю, но Бекет снова потребовал передать дело в церковный суд. Он подверг Филиппа своему суду и признал его виновным не в убийстве, а в оскорблении королевского юстициария.
Понимая, что король следит за этим делом, Томас приговорил Филиппа к лишению прихода и ссылке сроком на один год. Это был необычно суровый приговор для церковного суда, но Генрих все равно остался недоволен. Более того, он рассвирепел, узнав о том, что преступника приговорили к ссылке, ибо Томас, по его словам, присвоил себе власть над королевскими подданными и посягнул на прерогативы короля.
Сразу же после Михайлова дня король приказал епископам явиться на совет в Вестминстер. Когда они собрались, Генрих II заговорил о жадности, лживости и прожорливости, в которых народ обвинял многих архидьяконов и сельских деканов. Потом он рассказал о том, какой скандальный характер приняло дело о служителях церкви, которые нарушали закон. За девять лет его царствования, заявил он, клирики совершили более сотни убийств, а изнасилований, грабежей и вымогательств – и вовсе без числа. И эти преступники, не подлежавшие гражданскому суду, остались практически безнаказанными.
Вильям Ньюбургский, сам клирик, но тем не менее оставшийся беспристрастным наблюдателем, отмечает:
«Епископы были больше озабочены сохранением свобод и чести священнослужителей, чем исправлением их нравов, полагая, что окажут услугу Богу и Церкви, если защитят от публичного наказания преступников, чьи пороки они, из-за их сана, отказывались или не желали обуздывать своим осуждением».
Впрочем, Герберт Бошам, самый преданный сторонник Томаса, пишет, что действия короля были продиктованы желанием установить мир и порядок в своем королевстве [101] .
101
Материалы. Т. III. С. 272.
Все зло заключается в том, заявил Генрих II, что церковные суды требуют, чтобы всех служителей церкви судили только они, а приговоры этих судов такие мягкие, что никого не наказывают и не удерживают от преступления. Если священник опустился до изнасилования или убийства, то его совсем не пугает лишение сана. Вот если бы он знал, что его приговорят к смерти, как это делают гражданские суды, то он бы еще подумал, совершать преступление или нет.
Король предложил решить эту проблему, вернувшись к обычаям своего деда, как он это назвал, хотя свидетельств того, что Генрих I когда-либо проводил те процедуры, за которые ратовал его внук, у нас нет. Генрих II призвал епископов судить нарушивших закон клириков более сурово и передавать дела этих священнослужителей после того, как их признают виновными и лишат сана церковные суды, в руки гражданских судей для наказания. Кроме того, он потребовал, чтобы церковные суды не присваивали себе королевских прав, вынося приговоры о ссылке, ибо их может выносить только гражданская власть в лице своих судей.
Томас и епископы посовещались, и Бекет, от имени всех собравшихся, заявил, что уважение к духовному сану запрещает передавать клириков в руки светских судей.
«Было бы постыдным и негодным делом, – сказал он, – если бы королевская милость оказалась такой жестокой и ужасной, что руки, посвященные Богу, руки, которые незадолго до этого являли [верующим] образ Распятого Царя, Спасителя Мира, оказались бы связанными за спиной и объявлены руками вора, а голова, помазанная священным елеем, перед которой незадолго до этого склонялось королевское величие, прося о милости и прощении, качалась бы на позорной виселице с веревкой на шее» [102] .
102
Герберт Бошам, де. Материалы. Т. III. С. 269.