Динка
Шрифт:
«Конечно, я понимаю, что тебе легче, когда она уходит из дома. Но мало ли, что может случиться? Ведь были же случаи, когда она приходила с разбитым носом...» – глубоко вздыхая, говорит она.
«Подумаешь – с разбитым носом! Как будто она не может и дома разбить свой нос!»
«Конечно, может... Она сказала тогда, что зацепилась за пенек и упала... – задумчиво говорит мать. – А может, она и подралась с кем-нибудь?»
«Не беспокойся, пожалуйста! Она себя в обиду не даст, это не Мышка. И правды от нее не узнаешь, потому что она врет
«Но что же вынуждает ее врать?»
«Ах, скажите пожалуйста, «вынуждает»! Ты просто всеми силами стараешься ее выгородить. А кто ее вынуждает сочинять целые истории, выдавая их за правду?»
«Ну, это не вранье, а фантазия... Дети часто любят что-нибудь сочинять...»
Катя безнадежно машет рукой. Она всегда торопится закончить спор, когда видит, что щеки сестры начинают розоветь от волнения. «К чему еще заводить эти споры? – думает с досадой Катя. – Надо самой найти хоть какое-нибудь наказание для девчонки!»
Сегодня она решила оставить Динку без прогулки и, глядя в упрямые глаза племянницы, решительно повторила:
– Ты никуда не пойдешь, потому что не умеешь себя вести! И гулять, как приличные дети, ты тоже не умеешь! Тебя видели на берегу, на пристани, на пятой просеке...
Динка молчит, но щеки ее краснеют и глаза делаются злыми.
– Везде, везде тебя видели! – с негодованием восклицает тетка.
– А почему меня нельзя видеть? – сердито спрашивает Динка.
– Не притворяйся, пожалуйста! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Одним словом, я запрещаю тебе выходить за калитку, поняла?
Катя берет с полки книгу и уходит на террасу. Спор окончен. Динка остается одна. Теперь уже некому кричать, доказывать, не на кого смотреть исподлобья колючими злыми глазами. И уйти тоже нельзя.
Если она уйдет, Катя скажет маме, что Динка надерзила ей, не послушалась и ушла. И еще всякие сегодняшние провинности расскажет Катя, а мама приедет усталая, она не успеет даже снять свою шляпку, как на нее обрушится целая куча неприятностей. Если же послушаться и никуда не уйти, то Катя хоть и расскажет про нее маме, но тогда только про утренние проделки, и вообще она будет говорить совсем другим голосом.
Динка стоит посреди комнаты и не знает, на что решиться.
Мышка осторожно просовывает в дверь свою голову. Прямые белые волосы ее рассыпаются по плечам, серые глазки смотрят озабоченно. У Мышки нежный, тоненький голосок и подвижный носик, которым она очень хорошо чует всякие неприятности. Она входит бочком и старается не скрипеть дверью, потому что Катя запретила ей утешать сестренку.
«Пусть посидит одна и подумает о себе, – сказала Катя и, жалея Мышку, добавила: – Не беспокойся, она не плачет, а злится!»
Но Мышка все-таки пошла. Когда сестренка злится, она делается такая красная, всех отталкивает, всех ненавидит, а сама такая несчастная...
– Динка... – шепотом окликает Мышка. – Пойдем играть?
– Не хочу! – топает ногой Динка. – Я хочу гулять!
– Мы пойдем и гулять. И купаться пойдем с Катей, только после завтрака. А сейчас мы можем поиграть во что-нибудь, или я расскажу тебе сказку про принцессу Лабам, – заглядывая сестренке в глаза, предлагает Мышка.
– Не нужна мне никакая Лабам!.. Я все равно уйду! Пусть жалуется! Пусти меня!
Динка отталкивает сестру и бежит на террасу. Там, умерив шаг, она проходит мимо Кати, спускается по ступенькам в сад, идет по усыпанной песком дорожке и останавливается у калитки. Решимость снова покидает ее. Катя молчит, она больше не скажет ей ни слова, она оставит всякие объяснения до мамы...
Динка вспоминает мамино лицо, грустные вопросительные глаза... Когда мама волнуется, у нее всегда начинает биться на виске синяя жилка.
«Нет, не пойду. Буду весь день стоять тут», – решает Динка и, прижавшись лбом к зеленым дощечкам, смотрит на дорогу.
На дороге лежит мягкая теплая пыль, так приятно шлепать по ней босыми ногами. Еще приятно бегать по густой и низкой траве, она стелется по земле, как пушистое одеяло, а на просеках стоят черные пни; там плохо бегать, но зато можно увидеть зеленых ящериц. Они такие хорошенькие и быстрые. Только их нельзя ловить – они очень пугаются и бросают свои хвостики. Это, наверное, очень больно и неудобно: кто привык жить с хвостом, тому тяжело его бросать... И куда они убегают без хвостов? Может быть, к Волге? В воде лучше всего заживают всякие царапины. Окунешься в воду – и все пройдет!
Динка тоскливо смотрит на кусты, на деревья, на убегающую вбок тропинку... Солнце поднялось уже высоко. Хорошо сейчас на Волге! Спустишься с обрыва на берег – там песок и камни. Когда солнце сильно печет, камни делаются такие горячие, что по ним можно только прыгать с одного на другой – и скорей к воде. А черные ужи ничего не боятся, они просто валяются на горячем песке, им хочется хорошенько согреться на солнышке. И купаться они любят... Только очень медленно везутся по песку. Динка часто помогает им добраться до воды. Тяжелющие они, неудобные какие-то... Но зато добрые, совсем не кусаются.
«Уйти бы», – думает Динка, но не уходит. С террасы слышится голос Кати:
– Дина, иди завтракать!
На столе звенят чашки, тарелки. Но Динка не смотрит туда и не отвечает. Ей ничего не надо, ей только бы уйти...
На террасе слышен негромкий разговор. Завтрак кончается. Солнце начинает припекать сильнее, а Динка все стоит, не желая возвращаться и не решаясь уйти.
Она стоит так долго, что всем в доме делается не по себе.
В летней кухне возится Лина. Она шлепает на доску тесто и, налегая на него сильными руками, взглядывает в окно.