Дионисов. За власть и богатство! – I
Шрифт:
Я мигом вылил эликсир в раковину. Выключил душ, тихо вышел из санузла — к этому моменту звуки прекратились. Прислушался пару секунд и резко открыл дверь.
В коридоре было пусто. Но я точно слышал, что кто-то ковырялся в замке. И где он теперь?
— Эй! Кто здесь?
Из двери номера через пару дверей от меня выглянула немного растрёпанная Надежда Крестовоздвиженская, без очков, близоруко осмотрелась.
— Кто здесь? — тоже спросила и заметила меня. — А, это вы ломились ко мне в номер?
— Надежда Константиновна, вы, конечно, весьма
— Пф! — возмущенно фыркнула она и захлопнула свою дверь.
Диалог немного снизил чувство тревоги, но вопрос оставался открытым — кому понадобилось пытаться открыть мой номер, а потом сбежать настолько ловко?
В общем, повторно тратить драгоценный материал на опыты я не стал. Маловато его осталось.
Наш разбогатевший хозяин номера вместе с Ангелиной уже спали — он в гостиной, Ангелина во второй комнате.
Я ненадолго заглянул в планшет, захотелось освежить знания. Тыкнул на континент Океания, куда мы направлялись. В лучших традициях древних карт там были грубо начерчены очертания озёр и двух государств где-то глубоко в глубине континента. «Данаи Северные и Данаи Южные».
И я вспомнил, кто это такие.
Одни из последних неконтактных цивилизаций этого мира. Бронзовый век. Низкорослые. Светлые, почти альбиносы. Города-полисы. Работорговля. Алхимия. Големы.
Ага! Моё переселение на новый континент обещало быть интересным!
Если доплыву, конечно.
Уснуть никак не получалось. К мысли о враге добавились мысли о женщинах. Недолго думая, я снова вышел в коридор. Дверь в каюту Крестовоздвиженской, разумеется, теперь была надёжно заперта. А вот дверь в каюту Омелии оказалась приоткрыта. Я постучался, и секунду спустя оказался в объятиях.
— Ох, огненные волосы, я обожаю огненные волосы… — мне шумно задышали в ухо, настойчиво стягивая одежду.
Халатик тем временем окончательно отправился на пол. Другой одежды на Омелии фон Огюст не было. Приглушённый свет, тихая атмосферная музыка, смятая постель, которая так и зовёт…
— Вы пьяны?
— В каком смысле? О, нет. Я не из этих. Я опьянена вами, юноша… Я заметила вас в зале, увидела с гитарой, я сразу почувствовала, что вы особенный…
Меня продолжали медленно вести в глубины каюты. Или это уже я её вёл?
Я хоть и был бизнесменом с молодостью из девяностых — на случайные связи никогда не был падок, потому и жив остался. Но…
— Кровь, я чувствую молодую кровь, кровь голубых кровей…
— Вы вампирша, Омелия?
— Хотите спросить, сосу ли я кровь? О… Вы запомнили моё имя… А я не знаю ваше.
— Александр.
— Александр… Саша… Сашенька… Боюсь даже предположить, какая фамилия.
— Де ОнисОв, — пропел я с французским акцентом.
— Oh non, je suis en feu (О нет, я вся горю), — ответила она.
— Ага. Moi aussi (Я тоже), — подтянул и я почти все свои знания французского.
В общем, там в алькове вовсе не в османские
Вообще, это можно было бы списать на действие на какого-нибудь эликсира, но ничего такого я не заметил. Всё было куда проще. К сожалению, или к счастью — когда твоему телу двадцать два года, а перед тобой стоит красивая голая женщина, которая желает близости с тобой — устоять бывает практически невозможно. Плюс накопившийся стресс, плюс плотный обед…
Плюс моя официальная уязвимость — «девушка в беде». Что-то явно в ней было эдакое. Даже если учитывать избирательный вкус и брезгливость местной аристократии на тему сословного деления — приставка «фон» к фамилии уверенно говорила о том, что передо мной дама одного со мной сословия, а значит — «можно».
Ну, я и сказал себе: Саша, можно. Только не теряя контроля. В общем, наш короткий диалог прервался жарким поцелуем, а затем успешно завершился в горизонтальном положении.
Прыжок из пятидесятилетнего в двадцатилетнее тело — это и свои плюсы, и минусы. В целом всё вышло хуже, чем это тело может, но лучше, чем я привык. Возможно, сыграло лёгкое ощущение угрозы для жизни. Если мой преследователь в шляпе где-то тут, на корабле, то значит, что это занятие любовью может оказаться последним…
Слегка напрягла только лёгкая падкость Омелии на насилие, в момент страсти я расслышал что-то невнятное, вроде «ударь меня, грубее, сделай больно», и в этом роде. Некоторое время после лежали молча, она водила пальцами у меня по лицу, как будто мы любовники уже целую вечность.
— Ты студент… Я переспала со студентом, надо же. Зачем ты туда плывёшь?
— Прекрасный новый мир, допустим.
— О! Это так мило! Да ты романтик! Но от кого ты бежишь?
Да уж. Романтик из меня — как из слона балерина. Ну, пришлось обнять и немного приоткрыться.
— Предпочитаю не употреблять слово «бегу». Как там, «отступил для перегруппировки и накопления сил»? Уезжаю подальше от Сухого Закона. И от одного очень могущественного семейного клана.
— Значит — ты тоже бежишь от себя. Как и я… Уже десять лет на теплоходах. Скажи, а эта женщина рядом с тобой? Она твоя любовница? Невеста?
— Она друг и компаньон, скажем так.
— Не доверяй ей, — покачала Омелия головой. — Она не та, за кого себя выдаёт. Я хорошо разбираюсь в людях, студент Александр.
Я усмехнулся про себя — какой страшный секрет раскрыт, а то я и сам не догадывался. Но проблема в том, что мой опыт и интуиция говорили, что Ангелине я могу доверять. Так что всё это походило скорее на внезапную ревность Омелии.
Либо на что-то другое. Посмотрим.
Но я промолчал, перевёл тему, спросил про то, как она стала актрисой, получил какую-то невнятную и полную метафор историю про то, что её дед был обедневшим землевладельцем в европейских колониях, который открыл свой цирк, затем отец прокутил всё наследство и умер в муках от ужасной болезни, а дочери остались лишь цирковые навыки и несколько верных слуг в придачу.