Дипломатическая смерть
Шрифт:
— Какое-то время мы продолжали наши невинные встречи. Знаете, как бывает, касания рук вроде бы невзначай постепенно переходят в целенаправленное стремление коснуться друг друга. Мне уже сложно сказать, кто из нас кого соблазнил… — Ольга Семеновна махнула рукой. — В общем, это случилось, и мы провели вместе незабываемую неделю.
И она так мечтательно закатила глаза, что Лариса поняла — эту неделю они с Березниковым не вылезали из постели и не узнали всей красоты черноморских песков Болгарии.
— И что было потом?
— Потом закончился отпуск,
Ольга Семеновна погрустнела, склонила голову и начала нервно теребить край скатерти.
Под конец эта история совсем наскучила Ларисе, и, чтобы немножко себя развлечь, она вернулась к разговору о почерке.
— Ольга Семеновна, а кроме послания из потустороннего мира, есть ли у вас еще какие-нибудь версии происшедшего? — спросила она. — Я имею в виду случай в краеведческом музее…
— Меньше всего мне хотелось бы об этом думать, но то были смутные времена. И порой у меня возникает мысль, которая и раньше приходила ко мне, — о том, что он никогда не умирал. Что все это было разыграно для каких-то целей, неведомых простым смертным. Но за этим стоят, возможно, большие люди… Правда, эта версия мне кажется еще более невероятной, чем первая.
Слушая старушку, Лариса вдруг подумала — а что, если действительно этот человек жив! Только вот непонятно, зачем он приехал в это Сосново и оставил запись в краеведческом музее? Она прикинула — Березникову сейчас должно быть где-то шестьдесят пять лет. Если он вдруг каким-то непостижимым образом жив, то у него могли тоже взыграть ностальгические воспоминания и прочие сентиментальные чувства. Почему бы нет?
Но это только в том случае, если он действительно жив. Пока что, кроме свидетельства Ольги Семеновны, ничего к делу пришить было нельзя.
Ну, и что делать дальше? Повинуясь своей импульсивной, энергичной натуре, Лариса поняла, что скорее всего поедет в Сосново и проверит там слова тетушки. Тем более что двести километров на ее «Вольво» преодолеваются за два с небольшим часа.
Размышления Ларисы были прерваны тетушкиным приглашением к столу. Лариса машинально взяла из вазочки печенье, автоматически отвечала на вопросы Ольги Семеновны о житье-бытье. Ее уже охватил азарт приключений, которые снова вторгались в ее жизнь.
«Ну, вот наконец и скуке конец» — подумала она. И не надо ничего придумывать — жизнь сама подбрасывает всякие занятные штучки. Конечно, все это может оказаться какой-нибудь лажей, но все равно интересно. Но Ларисе не хотелось, чтобы это в конечном итоге оказалось недоразумением, происходящим оттого, что старая маразматичка съехала с катушек от воспоминаний о той прекрасной мультиоргазменной неделе в Болгарии.
И тут Лариса внезапно поймала себя на мысли, что думает об этом с завистью, и сказала себе: «Стоп!»
Ольга Семеновна тем временем услышала звук разбитого хрусталя и, всплеснув руками, бросилась в комнату.
— Что же ты наделал, Порфирий! — обратилась она к своему мохнатому сокровищу, которое и стало причиной этих звуков.
Кот влез в хрустальную вазу, и та, не выдержав его веса, потеряла равновесие, покатилась по столу, упала на пол и разбилась.
Лариса осталась в кухне одна. Недолго думая, она схватила одно из писем Березникова и быстро сунула его себе в сумочку.
Когда Ольга Семеновна вернулась на кухню в обнимку с котом, Лариса уже встала, чтобы попрощаться с гостеприимной тетушкой.
— Ларочка, я всегда рада, когда ты приходишь, — расплылась в улыбке искусствоведша. — Обещай заглядывать ко мне почаще.
— Я наверняка уже скоро буду у вас, — загадочно бросила Лариса.
— Я буду ждать, — простодушно сказала Ольга Семеновна. — А то все забыли старушку!
Лариса терпеливо дождалась, пока все затворы на двери будут открыты. Попрощавшись с тетушкой, она в задумчивости спустилась вниз и, посмотрев на часы, решила ехать в Сосново прямо сейчас.
Лариса мчалась по трассе, слушая новый хит-однодневку. Какая-то «Мэдисон авеню» с беззаботной легкостью распиналась о том, что «ай\'м нот е бэби, ай донт билонг ту ю». Вот так, «я больше не твоя и тебе не принадлежу». Очень подходит для состояния, которое испытывала она в этот момент.
Когда Лариса увлекалась чем-то, все остальное для нее было неважно. И даже физиологическая озабоченность совсем отошла на второй план.
Стремительное движение серебристой красавицы по имени «Вольво» по только что заасфальтированному шоссе создавало ощущение опасности, заставляя обо всем забыть. Магия движения завораживала и уносила ее далеко от забот и печалей. Мимо проносились редкие тощие деревца, бескрайние поля, словом, однообразный пейзаж приволжского подстепья.
В Сосново Лариса въехала примерно в три часа дня. К ее удивлению, она потратила полчаса на то, чтобы выяснить, где находится краеведческий музей. Местные жители и слыхом не слыхивали, где же расположена сия достопримечательность. Подобное равнодушие к прошлому своего родного края до глубины души возмутило Ларису. Собственно, это чувство возникло только лишь потому, что в данный момент эта информация была ей необходима.
Наконец седоватый, интеллигентного вида мужчина, не потерявший своей привлекательности, очень доброжелательно ответил:
— Улица Робеспьера, 4. Это недалеко, отсюда всего в трех кварталах.
И показал, как лучше проехать. Через десять минут Лариса подъехала к трехэтажному серому зданию с облупившимися колоннами.
Она зашла внутрь, и ее сразу же окликнула вахтерша. С угрожающим видом она наплывала на Ларису и бросала отрывистые фразы:
— Вам кого? Сегодня посетителей не принимаем… Вы кто такая?
— Мне бы директора, — не стала мелочиться Лариса.
Взгляд вахтерши был подозрителен, она явно собиралась не допустить Ларису к директору музея. Но тут неожиданно в вестибюле появилась какая-то женщина, по виду явно работник музея. Она обратилась к вахтерше: