Дипломатия Волков

Лайл Холли

— Мой.

Гнилые, полуистлевшие губы прикасались к его шее, пальцы, делавшиеся то тленными, то костлявыми, ласкали его грудь, живот, щеки, спину.

— Я ждала тебя так долго… так долго… так долго…

Ее здесь не было. Здесь не было вообще никого. Однако Трев не мог выбраться на свободу, не мог бежать, не мог сопротивляться, меч выпал из его обессилевших пальцев и зазвенел на камнях. Ноги его оторвались от земли, и она понесла его прочь — ослепленного непроницаемой Тьмой, что окружала ее, и тем, что движения ее сопровождал единственный звук, который можно было истолковать только как шелест давно исчезнувшей юбки, метущей камень. Трев потерял ощущение направления, места. Он

не знал, куда она несет его — вверх или вниз — и какое направление более пугает его. Он был в плену у самой смерти и, кроме этого факта, не мог думать о чем-либо другом…

С нижних этажей доносились вопли и отзвуки воплей. Они приближались, становились громче; но он ли приближается к ним или они к нему?

Всеобъемлющее, лишающее зрения облако Тьмы, зловоние, страх, вопли незримых людей сделались стенами, полом и потолком его мира, периметром его существования, за которым не было ничего другого.

А потом все это исчезло.

Он лежал на камнях, вдыхал чистый и свежий воздух, припахивавший утренней росой и суглинком, а окружавшие звуки превратились в стоны и рыдания, за которыми, однако, угадывался шум города, оживающего в предрассветную пору. Крики людей, добродушные и сердитые, грохот повозок, поступь тягловых животных по мостовой, шаги фермеров, переправляющих свой живой товар на рынок, что был совсем рядом. В мире, находящемся за пределами Дома Галвеев.

Глаза его прояснились, нездешняя тьма оставила их буквально в какой-то миг. Трев перекатился на бок, сел, огляделся. Он сидел посреди мощенной битым камнем дороги, среди солдат Сабиров, захвативших Дом Галвеев, офицеров, командовавших вылазкой, членов Семьи, явившихся, чтобы руководить изъятием трофеев. Дорога эта вместе с поросшими травой обочинами с обеих сторон вполне могла сойти за усеянное трупами поле боя, однако никто из лежавших здесь людей, потрясенных, ошеломленных, явно не был ранен. Перед ним дорога делала поворот и исчезала в озаренных светом луны джунглях. Позади него…

Обернувшись, он увидел меж пальм и многоствольных ползучих фиг край стены, окружавшей Дом Галвеев, и ворота, за открытие которых Сабиры заплатили такую цену. Они закрывались прямо на его глазах. Оставляя и его, и всех прочих завоевателей за неприступной стеной, а сам Дом Галвеев в руках усопших.

Глава 18

Женщина, вошедшая в таверну, где Ян Драклес потягивал горькое манговое пиво в компании троих отъявленных лжецов, привлекла к себе его внимание тем, что делала все не так, как надо. Она подошла к кабатчику, не удостоив ответа заинтересованные взгляды мужчин, сидевших за столиками, что само по себе было довольно странно, поскольку женщины, находившиеся в таверне в этот ночной час, хотели именно взглядов и тех денег, которые они приносили. Кроме того, похоже было, что особу эту сперва окунули в колодец, потом вываляли в грязи, однако ни на бедность, ни на трудные времена ничто не указывало. Одежда ее в полной мере не соответствовала ситуации или времени суток, зато была надежна в дальней дороге и защищала тело от воздействия разных стихий. Он отметил опытным взглядом: пошита отлично. Можно сказать, высшего качества. Как и меч на одном ее бедре и кинжал на другом.

Хрупкая с виду… Однако длинные и тонкие ладони ее явно обладали достаточной силой, так что меч определенно служил этой особе не в качестве украшения, предоставляемого положением в Семье. Кроме того, она была хороша собой, хотя прятала свою красоту под всклокоченными волосами и сырой одеждой. Даже то, как она стояла и шла, свидетельствовало о породе. Нетрудно было догадаться, что она принадлежала

к высшим слоям местного общества и ей подобало в одеждах из прозрачного шелка пить нектар в гостиных и салонах Семей. К портовой таверне имела не большее отношение, чем… — он внутренне ухмыльнулся и, подумав, изогнул бровь… — чем он сам.

Загадка. А загадки Ян Драклес любил. Улыбка его переместилась наружу, когда, коротко кивнув, она отвернулась от кабатчика и, обведя помещение взглядом, посмотрела прямо на него. Вновь повернувшись к хозяину, она произнесла несколько слов и, получив в ответ утвердительный кивок, начала пробираться между столиками в его сторону.

— …и они — все три — молили меня, но я… я… отделал их всех… ты понимаешь, конечно… поэтому я…

Ян решил, что лживая история о сексуальных подвигах в компании трех манаркасских принцесс куда менее привлекательна этой темноглазой загадки.

— Потом, — сказал он, поднимаясь из-за стола. И став перед нею в узком промежутке между двумя столиками, промолвил: — Я решил избавить вас от необходимости называть свое имя перед столом, занятым боровами. Судя по вашему виду, сегодняшний вечер и без того выдался для вас нелегким.

Улыбка на лице девушки, выразившая согласие, так и не добралась до ее глаз.

— Капитан Драклес?

— К вашим услугам.

— В ходе расспросов мне намекнули, что вы не только располагаете быстрым кораблем, но готовы взять на борт пассажира, немедленно выйти в море и, если плата окажется достаточной, поторопиться в пути.

Она говорила негромко, не отводя взгляд от его лица. Какая тревожащая душу внимательность! И какая восхитительная!

Он без промедления кивнул. Незаметно, так, чтобы лишь она могла увидеть этот жест, а потом с улыбкой во все лицо произнес:

— Ну што ж ты сразу об этом, Лиизи?

В меру громкий голос его выдавал легкое опьянение.

— Раз уж тебе нужно переночевать пару ночей… — Он усмехнулся. — Постель мы тебе отыщем… какую-нибудь.

Ян оглядел комнату, пытаясь привлечь к себе внимание сидевших за столами мужчин; те либо завистливо отворачивались, либо поощрительными криками выражали свое одобрение. Ухмыльнувшись, Ян пошатнулся и, обхватив новоявленную подружку за талию, аккуратно прижал ногой меч к ее бедру. Если потом начнутся расспросы, лучше чтобы об оружии забыли — начисто.

— Поговорим снаружи, — шепнул он ей на ухо.

Отвечая на жест, она по-приятельски провела по его спине рукой. И почти столь же громко ответила, выговаривая слова именно так, как положено девчонке, родившейся и выросшей в порту:

— Нечаво говорить мне такия слова, я добрая девушка, понял. И не из гулящих.

Тут она изобразила хищную улыбку и хохотнула — совсем как любая из обретавшихся в зале профессионалок. Потом положила руку ему на ягодицу, и вместе они направились прочь. Внимание присутствовавших более не было обращено к ним, поскольку прочие клиенты, классифицировав отношения этой пары, отнесли их к связям личного рода, не заслуживающим дальнейшего обсуждения.

Как только вышли, игра мгновенно закончилась, растаяв, словно сахарная вата под летним дождем. Изящным движением выскользнув из-под его руки, женщина повернулась к нему с улыбкой — на сей раз искренней.

— Отлично сработано. И выдает привычку к опасности.

— Моя работа требует этого.

— А тем более мое положение.

— И что же это за положение?

Ее зубы блеснули в широкой и опасной ухмылке.

— Некие могущественные люди преследуют меня из-за манускрипта, который я… приобрела. Купила. У торговца. Этим людям известно кое-что об этом манускрипте, и теперь они хотят получить его… и меня вместе с ним.