Директива Джэнсона
Шрифт:
Харнетт растерянно заморгал.
– Нет, – помолчав, признался он. – Берт никак не мог о ней узнать. Проклятие, никто не мог о ней узнать. Мы отправили ее в зашифрованном виде по электронной почте прямо в министерство Уругвая.
– Однако, как видите, кое-кому она уже известна. Далее, ведь вас в этом году конкуренты обойдут уже не в первый раз, не так ли? Если точнее, за последние девять месяцев вас оставили с носом более десяти раз, причем все время из-за каких-то мелочей. А именно, из пятнадцати ваших предложений одиннадцать были отвергнуты. Как вы сказали, в строительном бизнесе бывают подъемы и спады.
Щеки Харнетта горели, но Джэнсон продолжал спокойным,
– Ну а в случае с Ванкувером вмешались другие соображения. Черт возьми, эксперты наблюдательного совета доложили, что в бетоне, используемом при строительстве свай, были обнаружены пластификаторы. Это значительно упрощает процесс заливки, но ухудшает прочностные характеристики бетона. Разумеется, вашей вины в этом нет – вы дали абсолютно четкие спецификации. Разве вы могли предполагать, что субподрядчик подкупит прораба и тот нарушит технологический процесс? Мелкая сошка берет каких-нибудь пять тысяч долларов, а из-за этого вы лишаетесь контракта стоимостью сто миллионов. Весьма забавно, правда? С другой стороны, вам самим крупно не повезло с некоторыми закулисными операциями. Я хочу сказать, если вас интересует, почему сорвалась сделка в Ла-Пасе…
– Да? – воскликнул Харнетт, привставая в кресле.
– Скажем так: Раффи снова всех провел. Ваш эмиссар поверил Рафаэлю Нуньесу, когда тот пообещал ему, что взятка обязательно попадет к нужному министру. Естественно, до министра не дошло ни цента. Вы выбрали не того посредника – только и всего. В девяностые годы Раффи Нуньес таким образом оболванил многих. Все ваши конкуренты его уже хорошо знают. Они надрывали животы со смеху, наблюдая, как ваш поверенный вместе с Раффи распивает текилу в лучших ресторанах Ла-Паса, так как знали наперед, чем именно все закончится. Но тут уж ничего не поделаешь – по крайней мере, вы предприняли попытку, верно? И что с того, что за этот год ваша прибыль сократилась на тридцать процентов? Ведь это всего лишь деньги? Не так ли говорят ваши акционеры?
Джэнсон отметил, что лицо Харнетта из багрового стало мертвенно-бледным.
– О, ну конечно, так говорят не все, правда? – продолжал Джэнсон. – Несколько держателей самых крупных пакетов стали приглядываться к вашим конкурентам – «Вивенди», «Кендрику», быть может, «Бехтелю»; а кое-кто подумывает о смене руководства вашей корпорации. Но и в таком развитии событий тоже есть своя светлая сторона. Если попытка переворота увенчается успехом, все эти проблемы перестанут быть вашей головной болью. – Он сделал вид, что не заметил, как Харнетт резко глотнул воздух, собираясь его перебить. – Впрочем, не сомневаюсь, я излагаю то, что вам и так давно известно.
Харнетт застыл в оцепенении; проникающие сквозь поляризованное стекло рассеянные лучи солнца высветили блеснувшие у него на лбу капли холодного пота.
– Мать твою, – рассеянно пробормотал он. Теперь Харнетт смотрел на Джэнсона так, как утопающий смотрит на спасательную шлюпку. – Назовите свою цену.
– Простите, не понял?
– Назовите свою цену, черт побери, – повторил Харнетт. – Вы мне нужны. – Он слабо улыбнулся, пытаясь скрыть под фальшивым весельем переполняющее его отчаяние. – Стив Берт заверил меня, что вы в своем ремесле лучший, и это действительно так, черт возьми. Надеюсь, вы поняли, что я просто проверял вас на зуб. Ну а теперь вот что: вы не покинете этот кабинет, пока мы с вами не придем к соглашению. Это понятно? – Его рубашка под мышками и у ворота промокла насквозь от пота. – Мы с вами должны обязательно договориться.
– Я так не думаю, – добродушно возразил Джэнсон. – Я решил не браться за ваше дело. Это единственная роскошь, которую я могу себе позволить, работая независимым консультантом: я сам выбираю себе клиентов. Искренне желаю вам удачи. Но, вообще, согласитесь – ничто так не бодрит, как хорошая драма, правда?
Делано рассмеявшись, Харнетт захлопал в ладоши.
– Мне по душе ваш стиль, – сказал он. – Отличная тактика ведения деловых переговоров. Ну хорошо, сдаюсь, ваша взяла. Говорите, сколько вы хотите?
Улыбнувшись, Джэнсон покачал головой, словно Харнетт сказал что-то смешное, и направился к двери. Однако перед тем, как выйти из кабинета, он остановился и обернулся.
– Так и быть, одна наводка – причем бесплатно. Ваша жена знает. – Произносить вслух имя венесуэльской любовницы Харнетта было бы некрасиво, поэтому Джэнсон добавил, уклончиво, но в то же время так, что его слова не вызывали сомнений: – Я хотел сказать, насчет Каракаса.
Он многозначительно посмотрел на Харнетта. Его взгляд говорил: «Я не выношу никаких заключений, просто как профессионал профессионалу определяю возможное слабое место».
На щеках Харнетта выступили красные пятна, его охватил приступ тошноты. У него был вид человека, предчувствующего разорительно дорогой развод, накладывающийся на борьбу с крупными держателями акций, в которой он, скорее всего, должен был потерпеть неудачу.
– Я согласен на любые ваши условия! – крикнул Харнетт вслед Джэнсону.
Но консультант уже шел по коридору к лифтам. Ему доставило удовольствие увидеть, как с заносчивого дельца слетела вся спесь. Однако к тому времени, как Джэнсон спустился в вестибюль, его переполнило ощущение горечи, потерянного времени, никчемности жизни. В голове зазвучали слабые отголоски из далекого прошлого – из другой жизни. «И это то, в чем состоит смысл твоей жизни?» Фан Нгуен задавал этот вопрос в тысячах различных вариаций. Это был его излюбленный вопрос. Джэнсон даже сейчас, по прошествии стольких лет, отчетливо видел маленькие проницательные глаза, плоское лицо, покрытое морщинами, тонкие, детские руки. Все, сказанное об Америке, пробуждало неподдельный интерес маленького человечка, допрашивавшего Джэнсона – с равными долями зачарованности и отвращения. «И это то, в чем состоит смысл твоей жизни?» Джэнсон покачал головой. Будь ты проклят, Фан Нгуен!
Сев в свой лимузин, припаркованный на Дирборн-стрит у самого входа в здание, Джэнсон решил поехать прямо в аэропорт О'Хейр; он сможет успеть на более ранний рейс в Лос-Анджелес. Если бы так же просто можно было оставить в прошлом вопросы Нгуена.
Войдя в зал ожидания Платинового клуба компании «Тихоокеанские авиалинии», Джэнсон подошел к окошечку, за которым стояли две женщины в форменных костюмах. И костюмы, и стойка были серо-синего цвета. Пиджаки с погончиками, к которым почему-то питают страсть все крупные авиакомпании. Джэнсон мысленно отметил, что в иных местах и в иные времена такими погонами отмечали выдающиеся боевые заслуги.
Одна из женщин разговаривала с грузным мужчиной с отвислыми щеками в расстегнутом синем кителе. На поясе у мужчины висела рация, а из внутреннего кармана торчал кончик металлической бляхи. Джэнсон понял, что перед ним инспектор ФУГА, [2] пользующийся свободной минуткой, чтобы отдохнуть от бездушной техники и насладиться общением с живыми людьми. При появлении Джэнсона мужчина и женщина умолкли.
– Ваш билет, пожалуйста, – попросила его служащая.
Ее припудренный загар заканчивался чуть ниже подбородка, а медно-красный цвет волос выдавал знакомство со средствами окраски.
2
Федеральное управление гражданской авиации. (Здесь и далее прим. перев.)