Дис

Феев Тима

Впрочем, сейчас ему было, пожалуй, и несколько легче. Ведь ему не нужно было думать о спасении, когда ни о чем другом, кроме как о собственной невыносимой боли думать почти невозможно. Не нужно было идти наугад, причем лишь только в одном изо всех случайно-возможных направлений. Не нужно было тратить всю свою энергию на один совсем незначительный шаг, а потом еще столетиями копить ее, чтобы сделать шаг новый. Не нужно было проделывать весь тот страшный путь, пройти который могло, наверное, лишь одно живое существо из миллиарда. Он уже знал этот путь, помнил его. Сейчас вот вспомнил: только знания, только они одни были его светом, давали надежду. И вот теперь, во второй раз уже, спустя очень долгие годы они вновь спасли его.

Некоторое время после полученного удара Антон стоял неподвижно. Незнакомец же находился в нескольких шагах от него и, как казалось, слегка улыбаясь, с интересом разглядывал свою жертву. Но постепенно взгляд его стал как

будто чуть мутнеть, потом делаться напряженным и словно бы колючим, и вдруг вспыхнул: невероятной, бешеной злобой. Он едва ли не с ужасом обнаружил, что его противник не погиб, не обратился в прах, и главное, не стал таким же, как и он сам: холодным, бездушным, злым. Что вся та ненависть, которую он вложил в тот единственный и сокрушительный удар, не перешла тогда к Антону. Она, конечно, очень сильно травмировала его. Но при этом все же и не проникла в его душу, в самую глубину. А значит теперь уже он сам, что казалось и попросту невозможным, был слабее своего противника, мягче его. И такого не случалось еще никогда. Ему явно противостояла сила, которая, быть может, и не была такой же мощной. Но она, в отличие от его собственной, пусть и запредельной, но при этом все же и какой-то тупой, была, напротив, словно бы острой. С областью приложения почти равной простой геометрической точке. А оттого порождала воздействие не менее разрушительное. И это было воздействие алмазного резца на кремень. Тонкое, глубокое, болезненное. Что-то неведомое стало овладевать незнакомцем, темное, могущественное и, к его несчастью, совершенно ему не подконтрольное. Он уже не мог более владеть собой. Не в силах был. Последним, что он еще помнил, была земля, засыпанная сухими опавшими листьями, которая медленно уходила у него из-под ног.

Сам Антон в тот момент, ни живой ни мертвый, также плавно поднялся в воздух. И им овладела некая сила, и тоже ему не подконтрольная. Но то была сила иная: яркая, светлая. Вот только свет этот был, хотя и абсолютно невесомым, но при этом очень жестким, как сжатая пружина, острым, словно правда, и запредельно горячим. Даже само тело Антона в тот момент раскалилось так, что его одежда не то чтобы сначала почернела, а затем сгорела. Она словно бы в миллионную долю секунды истлела от безумно высокой температуры, после чего и распалась почти на отдельные атомы. Одежды на незнакомце также не было. Но она напротив, стала сначала абсолютно белой как снег, а затем подобно тысячелетнему тлену была унесена прочь и развеяна по ветру.

Двое противников, а точнее два ни живых ни мертвых тела, несколько секунд просто висели в воздухе неподвижно. Они оба уже ничего не могли ни видеть, ни чувствовать. Поскольку подчинялись силам внешним, хотя, возможно, и самым мощным изо всех существующих во Вселенной. И как это ни странно, но в чем-то эти две противоположно-направленные силы были даже схожи друг с другом. Но вот только в чем? Ответ на этот вопрос мог бы дать, наверное, лишь тот, кто их контролировал. Но кто же это был? Неужели же тот, кто сейчас медленно развел эти два полностью лишенных своей собственной воли инертных тела в разные стороны на расстояние примерно ста метров, а затем с запредельной силой и столкнул их.

Да, и это было столкновение. Света и тьмы, холода и жара, лжи и правды. Непримиримое, бескомпромиссное, смертоносное. Один из этих двух противников должен был в тот вечер непременно погибнуть. Но пока гибло лишь все вокруг. Все, что находилось в радиусе нескольких километров. Сначала вспыхнула ярким пламенем лесополоса. Потом как будто бы замерзла. А затем загорелась снова. После чего, обратившись в невесомый серый пепел, была развеяна налетевшим ветром по близлежащим полям. Еще через некоторое время, но напротив, словно бы замерзли жилые дома. Весь поселок, в котором как раз и жил Антон, в мгновение ока покрылся сначала толстым слоем снега, который, правда, почти тут же растаял, но затем замерз опять. Сами же противники тем временем вновь разошлись в разные стороны, но уже на большее расстояние. Между ними было теперь уже километра два-три. И снова сошлись. И это столкновение было еще сильнее предыдущего. И теперь уже во все стороны полетели искры. Яркие, разноцветные. Словно взмыла вверх, вылупившись из своего жесткого овального кокона, первая весенняя бабочка. Которая, взмахнув огромными крыльями, на несколько секунд ярко осветила все вокруг. Правда, из-за этих искр вспыхнул вокруг и сам воздух, потом погас и затем загорелся снова. К счастью, все это происходило уже на довольно значительном расстоянии от земли. Поэтому люди, жившие в непосредственной близости от падающих здесь и там искр, почти не пострадали. Они лишь слышали невероятно громкий звук, как от удара грома или от мощного взрыва. Поскольку воздух над ними из-за образовавшейся гигантской бесформенной пустоты, мгновенно схлопнулся.

Антон и его противник находились теперь уже довольно высоко. В нескольких километрах над землей. Там было очень холодно, но зато и невероятно красиво. Звезды

над облаками светили ярко, почти не замутненные атмосферой Земли. Луна освещала белесым светом верхнюю кромку облаков, а в просветах между ними и саму землю. Вот только Антон и незнакомец ничего этого не видели. Поскольку были полностью подчинены той таинственной силе, которая сначала разводила их в разные стороны, а затем с запредельной жестокостью соударяла. Она, несмотря ни на что, все так и продолжала действовать. И ничто в мире, как казалось, не могло бы ее теперь остановить. Все это очень походило, как если бы некий невидимый великан разводил свои огромные длинные руки в разные стороны, а затем с невероятным грохотом хлопал ими.

Наконец, противники поднялись едва ли не в открытый космос, на высоту свыше двадцати километров. Расстояние между ними, до этого возраставшее с каждым хлопком-столкновением в геометрической прогрессии, стало еще более значительным. Им требовалось уже довольно продолжительное время, чтобы снова сойтись. Хотя и передвигались они со скоростью неимоверной. Такой, что не то что современные самолеты, но даже и космические корабли не смогли бы подобной скорости развить. И каковы же были инерционные перегрузки, которым подвергались эти два лишенных своей собственной воли тела, каковы же были невероятные перепады их температур. Нет, они не были людьми, конечно же, не были.

Но все когда-либо заканчивается. И этот поединок не мог длиться вечно. Находясь уже в нескольких тысячах километрах от того места, где изначально сошлись, Антон с незнакомцем стали вновь сближаться. И теперь уже в последний раз. Но им не суждено было столкнуться. Потому что незнакомец во время этого головокружительного параболического полета начал постепенно, за несколько сотен километров до места столкновения, буквально рассыпаться. Внешне это выглядело, как если бы он обратился в некую черную рыхлую пыль, которую, хотя и сильно разряженный, но все же мощнейший ветер постепенно сдувал с него. Вот уже рассыпались тонкие длинные пальцы его рук, а затем и сами руки. Ноги также едва ли не до колен были оставлены где-то позади. Вот его грудь и спина, и плечи обратились в невесомый чернильный порошок, тут же развеянный встречным ветром. Наконец, осталось лишь одно его лицо. Причем, оно почти даже и достигло места столкновения, но все-таки, буквально за километр до этого медленно распалось также. И тогда над всей Землей пронесся легкий, едва слышный вздох то ли облегчения, то ли напротив горя. «Аластор», – прошумел порывистый ветер. «Аластор», – прогудели высокие горы. «Аластор», – вздохнули глубокие моря. И, да, – в тот момент все было кончено. Один из вечных и самых страшных демонов Земли был повержен, а его прах развеян по ветру.

Антон же, теперь лишенный своего противника, медленно спланировал по наклонной траектории вниз и опустился на то самое место, откуда еще несколько часов назад поднялся в воздух. На нем не было одежды, но он не замерз. Он перенес тяжелейшее испытание, но он не чувствовал себя опустошенным. Ему были нанесены страшные раны и увечья, но он не чувствовал боли. Он теперь вообще почти ничего не чувствовал. Но зато он прозрел и мог видеть. Видеть все то, чего ни один человек на Земле не смог бы никогда. И тем не менее Антон, а точнее тот, кем он стал теперь, лежал еще некоторое время неподвижно. Он словно бы размышлял, в каком направлении ему теперь идти. Что выбрать. Когда-то давно он уже думал о подобных вещах и сделал тогда правильный выбор. Вот и сейчас он должен был для себя решить, опираться ли ему на внутреннюю силу движения или на внешнюю. И так же, как и в прошлый раз, он выбрал путь изнутри. Этот путь был, конечно, несколько более эгоистичным, но он также вел к свету. К вечному свету и выходу из тьмы. Он давал силы и желание жить даже в самых трудных и опасных ситуациях. Единственное вот только, чего не мог теперь Антон, так это оставаться инертным. Неподвижность, остановка, застой означали бы для него смерть. Но зато в движении он был почти неуязвим. И мало какая сила в мире могла бы теперь ему повредить.

Тем временем все вокруг постепенно приходило в свое нормальное состояние. Конечно, насколько это вообще было возможно. Вот где-то вдалеке пробежала взъерошенная серая кошка, словно собственным примером подтверждая поверье о наличии у этих пушистых хвостатых тварей девяти жизней. Вот где-то что-то будто бы скрипнуло. Это некая едва очухавшаяся от только что схлынувшего запредельного ужаса лесная птица попыталась исполнить свою позабытую на время ночную песню. А тут даже и проползло что-то по полю, насекомое какое-то. Вот только люди из соседнего поселка никак не приходили в себя. Нет, они, конечно, были живы. Однако духовная катастрофа, разразившаяся в тот поздний вечер так близко от них, слишком уж сильно на них подействовала. Залаяла где-то собака, потом завыла. Зазвенела сигнализация поселкового магазина. Да так и звенела без умолку, пока что-то не коротнуло в ее старой, давно проржавевшей электропроводке. Застрекотал вертолет, и возник посреди ночного неба блуждающий луч мощного прожектора.