Диссертация
Шрифт:
Марк больше не в силах был это слушать. Бледный как снег, он тихо вышел за дверь и, держась рукой за стену, побрёл вверх по лестнице, ему хотелось спрятаться, уединиться, и он, сам не понимая, куда идёт, вышел на крышу через чердак. Мальчика колотило нервной дрожью, он сел, прислонившись к трубе, обхватив колени руками.
У подростка очень тонкая психика, всегда на грани, обострённые ощущения, преувеличенные впечатления. Как легко сбить его с толку, как он раним. Достаточно одного слова. А тут вся правда, жестокая и беспощадная, вылилась на нежную неокрепшую душу ребёнка.
– Мама, –
Марк почувствовал отвращение к самому себе, такое же, какое испытывала к нему мать, и гнев на бабушку за то, что она не понимала свою дочь.
– Мерзкий зародыш, – бормотал, обливаясь слезами, мальчик, – отродье маньяка, гнида, ты такой и есть. Тебя не должно было быть на этой земле. – Марку было больно оттого, что один его вид причинял матери столько страданий, и он верил ей, что и сам он такой же, как его отец-насильник. Он чувствовал, что больше никогда не сможет смотреть ей в глаза. – Я избавлю тебя от страданий, – решительно сказал он и бросился к краю крыши, но, взглянув вниз, затормозил. – Слишком низко, я могу разбиться не насмерть, а лишь остаться инвалидом, а это будет ещё хуже. – Марк окинул взглядом соседние дома, присмотрел самый высокий и побежал вниз по лестнице с целью попасть на нужную крышу.
Вбежав, запыхавшись от волнения, в подъезд, он помчался по лестнице на шестой этаж, но чердак оказался запертым и проникнуть на крышу было невозможно. Стукнув кулаком в стену с досады, Марк бросился во второй подъезд, но история повторилась, лишь в четвёртом ему удалось добраться до цели, но к тому времени он оказался таким вымотанным от всей этой беготни, что повалился без сил на крыше. Не надо было останавливаться, а прыгать с разбега вниз, но это он понял позже. Запал прошёл, его сменили оцепенение, усталость и болезненное безразличие.
Воспалённое сознание Марка не выдержало нагрузки, и он уснул, а когда открыл глаза, перед ним предстало звёздное небо во всей своей красе.
«Не может быть, чтобы и моё существование не имело смысла, – подумал он. – Каждый человек для чего-то создан. А что, если именно для зла, как тот маньяк? А я? Для чего я? Нет, я не знаю, – он сел. – От этого можно сойти с ума».
Домой мальчик пришёл за полночь, в комнате мамы не горел свет, а его портфель так и остался стоять в коридоре. Они не могли его не заметить и не догадаться, что он был здесь и что-то мог услышать. Снова перевернулось сознание с ног на голову, Марк не удержался от обиженного взгляда на закрытую мамину дверь, будто закрытое сердце, но он решил больше не выпускать в её сторону зло.
«Скорее бы уехать отсюда, – думал он, лёжа в кровати. – Тогда я буду свободен, начну с чистого листа». Но ждать надо было ещё целых три года.
Совсем скоро у Алевтины появился новый мужчина, Марк больше не мешал ей в её любовных делах, а когда мог, уходил из дома. Старался с ней меньше пересекаться в квартире. Все дела он обсуждал
И вдруг снова, как издевательство! Бабушка решила, что у мальчика юбилей. Как же, целых пятнадцать вымученных лет! Следует устроить праздник. И снова гости, угощения, подарки и лавина лицемерия, которая накрыла Марка с головой, и он захлебнулся. Он смотрел широко раскрытыми глазами на улыбающееся перед гостями лицо матери, а из её уст вылетали ласковые слова и, словно яд, проникали в его кровь. Она закипела. В разгар веселья он закрылся в ванной комнате с твёрдым намерением перерезать себе вены.
Марк прикрыл глаза, сидя на бортике, и представил, как мама войдёт сюда через выломанную дверь, а он закрылся на щеколду, и наконец искренне улыбнётся его бездыханному телу, лежащему в луже крови. Но будет играть роль убитой горем перед другими людьми, а оставшись одна, с облегчением вздохнёт, растянется на диване, закинув ногу на ногу, а руки положив под голову, и посмеётся.
Так явно он увидел эту картину и, открыв глаза, резко полоснул по запястью опасной бритвой. Но почти ничего не произошло. Наверное, он недостаточно приложил силу, лезвие чуть надрезало кожу, не задев вену. Но Марк задрожал и от этого, ведь боль была его фобией. Он почувствовал, как сам себе противен, не имея душевной силы сделать надрез второй раз, глубже, сильнее.
– Как же я жалок! – прошептал он и вздрогнул от стука в дверь.
– Марк, ты там скоро? – одному из гостей понадобилось.
– Да, сейчас, – крикнул он и лихорадочно стал заметать следы своей такой неумелой попытки самоубийства.
Намерение покончить с собой у подростка возникало внезапно, именно в день рождения и в следующие два года, но быстро проходило от понимания, что осуществить желаемое не так-то просто. Марк часто прокручивал в голове сценарии своей добровольной смерти, и это доставляло ему наслаждение, придавало смысла его существованию, но на деле всё было иначе. Подойдя к железнодорожной платформе, он в страхе шарахался, заранее чувствуя своим телом, как тяжёлые колёса ломают его кости и рвут плоть. Это была следующая попытка, через год, и она оказалась ещё более жалкой, чем предыдущая. Ещё через год – ток, удар током. Что может быть проще? Не смог.
– Ты жалкое чудовище, ты трус! – Марк ругал сам себя за безволие.
Что же до искренности побуждений? Не было ли это позёрством и фарсом? Нет. Мальчик мучился горячим желанием уйти из жизни, и оно было искренним, но что-то сидящее глубоко внутри всегда этому мешало, что-то вроде животного инстинкта самосохранения или банальной трусости. И подходя к железной дороге, и вставляя оголённый провод в розетку, Марк имел очень одержимый вид, но в последний, решающий момент угасал и сам себя ненавидел за это, ведь уровень его отчаяния и ненависти к самому себе был достаточно высок для такого шага. Так почему же он не мог?