Шрифт:
Речь идёт о стране, которой никогда не было и никогда не будет.
Особенно народ беспокоился по поводу убийства. В прошлом году в загородном парке небольшого города Соснова нашли тело молодой женщины — Эльвиры Босуорт. Она была заколота кинжалом, который валялся рядом. Тут же лежала распотрошенная девичья сумочка, из которой, как позже выяснилось, пропало пять тысяч рублей. Усиленный полицейский розыск не дал никаких результатов. И кому-то из населения (на кого укажет беспристрастный жребий) грозил солидный тюремный срок.
Тюремная лотерея началась. Народ уселся около телевизоров, зачавкал бутербродами, забулькал пивом и задымил сигарами,
Сначала судьи распределили сотню краж, оставшихся нераскрытыми в этом году. Перед началом трансляции на экранах появились надписи: «Помогая полиции поймать преступника, ты сможешь избежать тюрьмы!», «Лови бандита и всю банду или хлебай за них баланду!». Потом заиграла негромкая музыка, и началось открытое судебное многодельное заседание.
Жребий на кражи играл в тех городах и районах, где их совершили. К тому же, в воровской список включили только безработных, пьяниц и прочих бездельников.
При лотерее на воров, как всегда, не обошлось без забавных инцидентов. В захолустном Брянчилове фишка выпала на парня, который во время пропажи трех фляг с домашним вином сидел в тюрьме за драку. Но закон есть закон, и только что вышедшего на свободу ругающегося рыжего верзилу вновь поместили в местное узилище за кражу алкоголя. В коротком интервью для телевидения парень пообещал через два месяца — когда он выйдет на свободу — найти похитителя спиртного лично и сдать властям. В таких случаях, когда находился истинный злодей, человек, его изловивший, получал освобождение от жребия лет на пять-десять.
Посмеявшись, пробежавшись по туалетам и покурив во время рекламной программки, население страны вновь уставилось в телевизоры. Мошенничество и убийство разыгрывалось по всей стране. Никто не мог гарантировать, что обманщики и убийца проживали там, где случилось преступление.
Первым пошло мошенничество. Суть дела никого не интересовало, но пришлось поневоле слушать изложение, как некая молодая дама на пару с таким же молодым пареньком ловко облапошила несколько десятков доверчивых сельчан, продав им вместо чудо-удобрения смесь активированного угля с поваренной солью.
Рисованные портреты жуликов никому не помогли, и в дело вступил жребий. Огородников проходимцы дурачили по всей стране, и потому две путевки разыгрывались для всех жителей страны. Единственным ограничением был возраст. Судьи решили, что мошенникам должно быть от 18 до 30 лет. Потом вершители судеб определили срок заключения. Девушку приговорили к трем годам, юноше навесили пять лет тюрьмы. А после запустили жребий. Народ напрягся у экранов. Те, кому перевалило на четвертый десяток, снисходительно посмеивались над молодежью. «Не будешь деревенских дурить, — говорили они. — Посидишь тройку-пятерку лет, поумнеешь». Молодежь огрызалась и нервничала.
Сначала выяснилось, что у мошенницы фамилия будет начинаться на «Р», а у ее партнера на «Л». Владельцы фамилий с другими заглавными буквами нервно засмеялись, встали с кресел и диванов и начали обсуждать, что дадут за убийство. На них зашикали. Процесс определения мошенников продолжался и народу было интересно, на кого покажет жребий.
Вскоре установили регионы. И через полчаса вся страна наблюдала, как полицейские надевают наручники на некую Светлану Рыбакову, жившую в небольшой западной губернии, и Алишера Либави, всего месяц назад получившего гражданство страны. Понурых преступников отвезли в тюрьму и народ стал ожидать главного жребия. Уже было известно, что за корыстное убийство кинжалом девушки суд вынес наказание — пожизненное лишение свободы. Все, и мужчины, и женщины возрастом старше 12 лет (с такого возраста отвечали за насильственное лишение жизни), напряженно смотрели, как скачет пластиковый шарик на цветной доске с буквами. На какую же из них начнется фамилия человека, которому суждено просидеть всю жизнь в тюрьме за чужое преступление?
Техник-криминалист Озеров из полиции городка Соснова потихоньку насасывался виски, сидя у телевизора. Он знал, кто заколол Эльвиру Босуорт. После обработки химпрепаратами кинжала Озеров нашел на нем крохотные остатки сухих кусочков кожи убийцы. Определив генный код, он послал запрос в центральное полицейское досье. И получив ответ, затрясся, как эпилептик. Кожа принадлежала его младшему брату — Игорю Озерову. Практически не размышляя, техник направил в досье еще несколько запросов, собрав пылинки со своего стола. Бездушные компьютеры сообщили, что его рабочего стола сегодня касались несколько коллег, а кусочек ногтя принадлежит секретарше. Этими запросами Озеров попытался создать впечатление, что он просто тестирует систему. Поскольку такие действия были обычным делом, то и внимания никто не обратил.
Через несколько часов техник-криминалист отчитался, что на кинжале, кроме крови убитой, ничего нет. Ему поверили, и начать искать убийцу обычными полицейскими способами.
Сейчас Озеров рассеянно поглядывал на экран. Ему хотелось, очень хотелось посмотреть на того, кто навсегда сгинет в тюрьме вместо его брата. Сам Игорь, которому брат ничего не сказал, вел себя не так, как положено убийце. Он не стал смотреть жребий, а вместе с друзьями уехал отдыхать на загородные озера. Техника-криминалиста такое поведение коробило. Его брат и во время расследования проявлял полное равнодушие к этому делу, и совсем ничем не интересовался. Старший Озеров считал, что убийца не должен быть таким равнодушным. Он сделал вывод, что Игорь имеет неполноценное развитие и просто не понимает, что совершил (дебил полный — именно так думал Озеров, если честно). Потом ему пришло в голову, что так же невозмутимо младший брат может перерезать горло и ему, а потом спокойно уехать на рыбалку. От этих мыслей техник плохо спал и начал пить спиртное почти каждый день. На работе на него стали поглядывать и что-то плохое говорить за спиной. Техник-криминалист не слышал, что именно обсуждают коллеги, но был уверен, что хорошего про него не скажут (сами алкоголики, — решил он. — знали бы, как мне тяжело).
Глядя на важных судей в телевизоре, ворочающих бумаги на столе и поглядывающих мудрыми добрыми глазами в телекамеру, Озеров совсем занервничал. А вдруг всплывет сейчас мой запрос по Игорю, подумал он. Начнут проверять, докопаются до истины, его в тюрьму, меня с работы попрут с волчьим билетом. Брата посадят, мать умрет от горя. Всем хана наступит. Польстился, дурак, на пять тысяч рублей! а я мучайся!
А если я его заложу, тогда он однозначно сядет, и мать тоже умрет, зато меня оставят на службе, а глядеть косо станут, а я в любом случае сопьюсь. А не заложу, он меня зарежет, размышлял грустный техник-криминалист. Не выдержав, Озеров позвонил брату.
— Все гуляешь? — мрачно спросил он. — Совесть не грызет тебя? За Эльвиру-то, а?
— Опять нажрался, — услышал в ответ заботливый старший брат. — Какую еще Эльвиру ты имеешь в виду? Которую убили этой весной?
— Да! — рявкнул Озеров.
— Она ко мне подкатывалась несколько раз, но я с ней двух слов не сказал, — ответил Игорь. — И переживать из-за того, что если бы я на нее внимание обратил, а она от этого жива бы осталась, я не собираюсь. Жалко, конечно, чисто по человечески, но и все.