Дитя бури
Шрифт:
Кийо повиновался, потом встал рядом, скрестил руки и не сводил глаз с короля джентри.
Дориан снова стал обвязывать мое тело. Он использовал множество шнуров. Получив возможность получше рассмотреть его труды, я поняла, что король и в самом деле вязал их в сложный узор. Эстетично и функционально.
— Вот и все. — Дориан затянул последний узел, выпрямился и окинул взглядом свое произведение. — Неплохо. Кажется, я не забыл, как вязать приличные узлы. Еще одна деталь, и мы приступим.
Как выяснилось, этой самой деталью оказалась повязка
— Ни за что, — ответила я.
— Эжени, милая моя, твои яростные протесты просто восхитительны, но если ты будешь продолжать в том же духе, то мы никуда не продвинемся. Хочешь, чтобы я помог тебе, помоги мне. Если нет, отведи меня в одно из тех мест, где ваши женщины носят откровенные одежды и благодаря алкоголю быстро расстаются со своей добродетелью.
Я позволила завязать мне глаза, хотя и чувствовала себя не в своей тарелке. Я верила Кийо, до некоторой степени доверяла Дориану, но одно только связывание уже выводило меня из себя. Мне не нравилось быть в ловушке или находиться под чьим–либо контролем. Когда ткань закрыла глаза, мир померк.
— У меня нехорошие предчувствия, — сказал Кийо, стоявший поблизости.
— Как раз наоборот, — отозвался Дориан. — У меня все это вызывает самые теплые и приятные ощущения. Но я полагаю, что мы должны вернуться к нашему уроку. Не так ли?
— Сейчас ты станешь объяснять, для чего мне это обрамление из веревочек? — спросила я. — Или это все делалось исключительно для забавы?
— Нет–нет. Как бы увлекательно это ни было, у меня есть вполне определенные причины связать тебя. Итак, я собираюсь взять ту самую вазу с водой, которую столь любезно доставил нам Като…
— Кийо! — последовало раздраженное уточнение.
— Дико извиняюсь. Итак, я поставлю ее где–то среди этой миниатюрной пустыни, и ты скажешь мне, где она.
— Поняла! Я должна поработать над моими не визуальными чувствами? Кажется, это так называется, да? Мне надо услышать, куда ты ее поставишь?
— Ни одно из физических чувств тебе не понадобится.
Я услышала, как Дориан отошел, очевидно, вместе с водой, но не могла определить, куда он ее поставил. Король ходил и ходил кругами, задевал камушки и шаркал подошвами. Когда он вернулся, я была совершенно сбита с толку.
Когда Дориан наконец заговорил, слова раздались над самым моим ухом:
— Итак, если бы я тебя сейчас выпустил, пусть и с завязанными глазами, тебе пришлось бы двигаться. Ты захотела бы чем–нибудь воспользоваться, чтобы отыскать эту воду, повернулась бы, понюхала бы воздух. Теперь же тебе придется принять, что ничего этого не будет. Ты не можешь полагаться на свои обычные способности. Ты в ловушке, ты почти бессильна. Отдайся этому чувству. Откройся тому, что придет к тебе. Найди воду.
— Как?
— Потянись к ней. Прислушайся к интуиции. Вспомни те упражнения, которые мы делали в прошлый раз, то, как надо тянуться за пределы себя — в этом мире, не в духовном.
— Я думала, что магия — врожденный дар. Разве не это отличает людей от джентри?
— Все верно. Своей внутренней магией ты призываешь и контролируешь грозы. Чтобы справиться с ними, ты должна уметь призывать и контролировать соответствующие вещества. Чтобы сделать это, ты должна уметь находить их. Следовательно, сосредоточься на ощущениях внешнего мира.
— Как мне это сделать?
— Просто сосредоточься, но при этом расслабься. Думай о воде, о том, какова она, на что похожа. Направь сознание за пределы себя, но не впадай в транс и не позволяй своему духу выскользнуть из тела. Это будет жульничество.
— Как долго мне придется так делать?
— Сколько понадобится.
Он ушел, а я осталась сидеть и ждать некоего откровения. Ладно. Где–то там была ваза с водой. Что–то внутри меня должно было ее почувствовать. Никогда бы не поверила, но гостиная по ту сторону двери, ведущей из внутреннего дворика в дом, служила доказательством того, что мои сверхъестественные силы все–таки существуют. Но думать о том, как вызвать шторм, сейчас было нельзя. Это другое.
Прежде всего я почувствовала свое собственное тело. Путы Дориана не причиняли боли, но сидели плотно. Рана, зашитая Кийо, побаливала. Затылок ныл. Мышцы ног были напряжены и воспалены. Я неторопливо инспектировала каждую частичку своего организма, анализировала самочувствие, прислушивалась к биению сердца, к ровному дыханию.
После этого я принялась концентрироваться на том, что было вокруг меня, услышала, как кто–то, вероятно Дориан, подтащил кресло и уселся в него. Где–то над головой пролетел самолет. У соседей стояла птичья кормушка, и воробьи регулярно пищали и чирикали возле нее. Где–то далеко слышались более грубые крики каких–то других птиц. На нашей улице стояло всего несколько домов. Движения на ней почти не было, но где–то в соседнем квартале кто–то завел машину и уехал.
Я думала о воде, и чем сильнее припекало солнце, тем более привлекательной становилась эта мысль. Я возблагодарила небо, что намазалась кремом от загара, тем не менее чувствовала, как по мне льется пот. Вода так прохладна, так свежа. У мамы дома был бассейн. Внезапно мне больше всего на свете захотелось нырнуть в кристально голубую воду.
Я думала о вазе с водой, о ее прохладе, о влаге на моей коже, пыталась почувствовать, призвать ее.
— Вон там, — сказала я наконец, не имея ни малейшего понятия о том, сколько времени прошло.
Наверное, довольно прилично.
— Где? — спросил Дориан.
— На четыре часа.
— Что?
— Она имеет в виду вот это направление, — услышала я слова Кийо.
Наверное, он показал туда.
— Мимо, — ответил Дориан.
— Что?
— Извини.
— Я была близко?
— Нет.
— Что, вообще никак?
— Нет.
— Черт подери! Выпустите меня! — Я забилась в путах.
— Нет уж. — В голосе Дориана послышалось легкое удивление. — Нужно попробовать еще раз, начать снова.