Дитя человеческое
Шрифт:
Джулиан не произнесла ни слова. Она подошла и взяла его за руку. Не приняв ее сочувствия, он раздраженно обернулся к ней:
– Скольких еще жизней будет стоить твой ребенок, пока он увидит свет? И для чего все это? Ты такая спокойная, такая храбрая, такая уверенная в себе. Ты говоришь о дочери. Какая жизнь ждет этого ребенка? Ты действительно веришь в то, что за ее рождением последуют рождения других младенцев, что даже сейчас есть беременные женщины, еще не знающие, что носят в себе новую жизнь? А если ты ошибаешься? Если это дитя – единственное? К какому же аду ты его приговариваешь! Можешь ли ты вообразить себе одиночество ее последних лет – ужасающие бесконечные годы без всякой надежды когда-нибудь услышать другой человеческий
Джулиан тихо сказала:
– Ты думаешь, я никогда не размышляла об этом и о многом другом? Тео, я не жалею о том, что этот ребенок был зачат. Мысли о нем доставляют мне только радость.
Мириам, не тратя времени, уже вытащила из багажника чемодан и плащи и поставила на землю чайник и кастрюлю с водой.
Она сказала скорее раздраженно, чем сердито:
– Ради Бога, Тео, возьми себя в руки. Нам была необходима машина, и ты раздобыл ее. Возможно, тебе удалось бы выбрать машину получше и меньшей ценой. Но что сделано, то сделано. Если ты желаешь упиться своим горем, это твое дело, но оставь это на потом. Да, она умерла, и ты чувствуешь себя виноватым, и это ужасно. Привыкни к этому. Почему, черт возьми, тебе не испытывать чувство вины? Такова жизнь. Или ты этого раньше не замечал?
Тео хотел сказать: «В последние сорок лет я много чего не замечал». Но слова эти с их потворством угрызениям совести показались ему неискренними и постыдными. Вместо этого он произнес:
– После того, что мы услышали по радио, нам лучше избавиться от машины, и побыстрее.
Он снял «ситизен» с тормоза и налег плечом на багажник, отыскивая ногой точку опоры в усыпанной камнями траве. Он благодарил судьбу, что земля сухая и идет слегка под уклон. Мириам встала справа, и вместе они попробовали толкнуть машину. В первые секунды их усилия ни к чему не привели, затем «ситизен» стал легонько двигаться вперед.
– Толкай ее изо всех сил, когда я скажу, – сказал Тео. – Мы же не хотим, чтобы она застряла носом в грязи.
Передние колеса были уже почти у воды, когда он крикнул: «Давай!» – и они оба что было сил толкнули машину. Она перелетела через край озера и упала в воду с всплеском, который, похоже, разбудил всех птиц в лесу. Воздух наполнился их голосами и пронзительными криками, а тонкие ветви высоких деревьев задрожали. Водяная пыль вылетела вверх, забрызгав ему лицо. Слой плавающих листьев дрогнул и закачался. Тяжело дыша, они смотрели, как медленно, почти умиротворенно, машина выровнялась и начала погружаться, заполняясь водой через открытые окна. Прежде чем она совсем исчезла из вида, Тео, повинуясь какому- то импульсу, вынул из кармана дневник и швырнул его в озеро.
А потом его объял ужас. Ярко и правдоподобно, как в кошмарном сне, который не проходит после пробуждения, он представил, что все они оказались в тонущей машине: вода через окна потоком льется внутрь, он отчаянно ищет ручку двери, пытаясь удержать дыхание, он борется с болью в груди, хочет крикнуть что-то Джулиан, но знает, что рот открывать нельзя, иначе он забьется илом. Джулиан и Мириам сидят сзади, и он не в силах ничего сделать, чтобы им помочь.
Пот выступил у Тео на лбу, и, сжав мокрые ладони, он принудил себя отвести взгляд от этого жуткого озера и посмотрел вверх, на небо, пытаясь стряхнуть наваждение. Солнце, бледное и круглое, напоминало полную луну, ветви деревьев казались черными на фоне его слепящего блеска. Тео закрыл глаза и подождал. Наконец страх прошел, и он снова смог посмотреть вниз на гладь озера.
Он взглянул на Джулиан и Мириам, ожидая увидеть на их лицах панику, которую испытал сам. Но они смотрели на тонущую машину со спокойным, почти отрешенным интересом, наблюдая, как листья подпрыгивают и наползают друг на друга на расходящейся ряби, словно толкаясь в поисках свободного местечка. Его изумили спокойствие женщин, их способность отрешиться от всего второстепенного ради важности момента.
Тео заговорил, и голос его зазвучал резко:
– Льюк. Вы ни разу не заговорили о нем в машине. Ни одна из вас не упомянула его имени с тех пор, как мы похоронили его. Вы уже забыли о нем? – Вопрос прозвучал как обвинение.
Мириам отвела взгляд от озера и пристально посмотрела на него.
– Мы думаем о нем – столько, сколько можем. Сейчас же все наши помыслы направлены на то, чтобы благополучно родился его ребенок.
Джулиан подошла к Тео и снова дотронулась до его руки.
– Еще придет время оплакать Льюка и Гаскойна, Тео. – Она сказала это так, словно он больше всех нуждался в утешении.
Машины уже не было видно. Тео опасался, что озеро с этого края слишком мелкое и крыша будет видна даже из- под тростника, но, вглядываясь вниз, в мрачную темноту, не видел ничего, кроме дрожащего в воде ила.
– Ты взял столовые приборы? – спросила Мириам.
– Нет. А ты?
– Черт, они же лежат в машине под передним сиденьем. Впрочем, теперь это едва ли имеет значение. У нас все равно не осталось еды.
– Лучше перенести все, что у нас есть, в дровяной сарай. Он метрах в ста вверх по тропинке, – сказал Тео.
Боже, молил он, пожалуйста, сделай так, чтобы сарай стоял на месте, пусть он будет на месте. Он молился впервые за сорок лет, но в его словах была не столько просьба, сколько суеверная надежда, что каким-то образом, силой своей воли он может заставить сарай появиться на свет божий. Тео взвалил на плечо подушку и плащи, взял в одну руку чайник с водой, в другую – чемодан. Джулиан накинула себе на плечи одеяло и нагнулась за кастрюлей с водой, но ее тут же остановила Мириам, которая произнесла:
– Ты неси подушку. Я справлюсь с остальным.
Забрав все, что у них осталось, они стали медленно продвигаться вверх по тропинке и услышали металлическое тарахтение вертолета. Почти невидимые под переплетенными ветвями, они мало нуждались в дополнительном укрытии, но инстинктивно сошли с тропы в зеленую чащу кустов бузины и стояли неподвижно, чуть дыша, словно каждый вздох мог донестись до этого угрожающего им блестящего предмета, до глаз и ушей находящихся в нем людей. Вскоре шум вырос до оглушительного треска – не иначе как вертолет завис прямо над их головой. Тео был готов к тому, что скрывающие их кусты вот-вот начнут сотрясаться. Потом вертолет стал описывать круги, и издаваемый им треск то затихал, то снова усиливался, волнами нагоняя страх. Прошло почти пять минут, пока шум мотора наконец не затих где-то вдали.
– Может, они и не нас ищут, – слабым голосом сказала Джулиан и вдруг согнулась пополам от боли, ухватившись за Мириам.
– Не думаю, что они летают тут ради забавы, – мрачно заметила Мириам. – Так или иначе, они не нашли нас. – Она обернулась к Тео: – Далеко еще до сарая?
– Метров пятьдесят, если я правильно запомнил.
– Будем надеяться, что правильно.
Тропинка стала шире, облегчив продвижение, но Тео, идущий немного позади женщин, чувствовал на душе груз куда больший, чем физическая тяжесть его ноши. Прежняя оценка вероятного пути следования Ролфа сейчас казалась до смешного оптимистичной. Чего ради ему добираться до Лондона медленно и украдкой? Зачем ему лично представать перед Правителем? Ему нужен был лишь общественный телефон. Номер телефона Совета известен каждому гражданину. Эта явная доступность была частью проводимой Ксаном политики открытости. Поговорить с Правителем можно не всегда, но всегда можно попытаться. Некоторые из тех, что звонили, иногда даже дозванивались. Ролф, как только его опознали, получил первоочередное право связаться с Правителем. Ему наверняка приказали спрятаться, ни с кем не говорить, пока за ним не прибудет вертолет. Должно быть, он находился у них в руках уже более двенадцати часов.