Дитя четверга
Шрифт:
Господи! Да она потеряла контактную линзу!
– Моя туфля! – Эллисон освободилась от сильных рук, которые держали ее, и снова опустилась на колени, делая вид, что хочет достать туфлю, хотя на самом деле преследовала совсем иную цель: вдруг каким-то чудом удастся найти потерянную линзу.
– Вот твоя сумочка, дорогая. – Дэвис протянул ей отделанную стеклярусом дамскую сумку.
– Я помогу вам. – Это было сказано грудным, низким голосом, совсем не похожим на голос Дэвиса.
Бедный Дэвис, подумала Эллисон. По всей видимости, он шокирован столь нехарактерной
Но сейчас надо беспокоиться не об этом. Нужно думать о том, как она проведет целый вечер, ничего не видя.
Эллисон ахнула, когда теплая рука взяла ее за щиколотку и всунула ногу в туфлю.
– Простите. Я сделал вам больно? – Мужчина осторожно дотронулся до икры.
– Нет. Просто я… – Она запнулась, не зная, как закончить фразу. «Нет, просто я не привыкла, чтобы мужчина помогал мне надевать туфли». Браво, Эллисон. Уж лучше ничего не сказать.
Мужчина снова выпрямился во весь рост. Кажется, для этого ему потребовалось много времени. Эллисон откинула назад волосы – непривычно ощущать их на плечах. Еще более непривычно ощущать мужскую руку на щиколотке. Хотелось надеяться, что напряженная гримаса на ее лице хоть немного напоминает улыбку.
– Какая я недотепа!
– Ну, ты была несколько неловкой, – сказал Дэвис и нежно обнял ее за плечи, затем поцеловал в висок. – Ты и в самом деле не ушиблась?
– Нет! – жизнерадостно проговорила она, пытаясь увидеть его лицо. – Это твой друг? Спенсер?
Эллисон повернулась к неясно различимой фигуре, протянула руку и натолкнулась на рукав.
– Спенсер Рафт. Энн Лемон, моя невеста, – представил их Дэвис.
– У вас кровоточит рука.
– Ой, простите! – всполошилась она. – Я не испачкала вас?
– Ничего страшного. Вот здесь. – Ее запястье обхватили те же теплые пальцы, что сжимали щиколотку. Это была сильная рука. Сильная и одновременно деликатная.
Эллисон почувствовала, как нечто мягкое прикоснулось к ее ладони, и поняла, что это был батистовый носовой платок.
– Я думаю, нам лучше отвести ее домой, Дэвис, – спокойно сказал Спенсер.
– Нет-нет! – запротестовала она. Энн убьет ее, если она испортит Дэвису вечер. – Право же, со мной все в полном порядке. Мне надо лишь пройти в дамскую комнату и привести себя в порядок.
Авось провидение пошлет ей тросточку или собаку-поводыря, подумала она.
– Ты уверена? – спросил Дэвис.
– Да, вполне.
– В таком случае пошли, душа моя. – По-хозяйски обняв ее за плечи, Дэвис двинулся с ней к дверям ресторана. Спенсер последовал за ними.
В вестибюле Эллисон извинилась перед мужчинами и отправилась в туалет. То, что сейчас она прихрамывала, могло служить оправданием ее неуверенной походки. Добравшись до дамской комнаты, Эллисон вынула вторую контактную линзу и надела очки, которые находились в сумочке.
Осмотрев себя в зеркале, пришла к выводу, что ущерб, нанесенный ее внешнему виду, был небольшим. Несколькими движениями щетки она поправила прическу. Смыла холодной водой следы крови с ладоней и вытерла их насухо. Ссадины оказались не столь страшными, как она опасалась. В чулке повыше колена была дырка, на бедре виднелась ссадина, но тут уж ничего не поделаешь.
Прическа, макияж, одежда не давали возможности усомниться в том, что в зеркале она видит Энн. Когда Эллисон в первый раз надела это шифоновое цвета морской волны платье, то пришла в ужас и немедленно позвонила в клинику, куда только что прибыла Энн.
– Они измерили кровяное давление, скоро сделают мне рентген. А потом я отправлюсь спать. Операция назначена на завтра, – сообщила Энн.
Посочувствовав сестре, Эллисон спросила:
– Энн, а где лифчик, который ты носишь под это платье? Я много лифчиков перепробовала, но все выглядывают из-под него.
– С этим платьем не требуется никакого лифчика.
– Но… я… я кажусь совсем голой.
– Так и положено.
– Я надену какое-нибудь другое. Что, если…
– Нет! Это любимое платье Дэвиса. Он просил, чтобы сегодня я была в нем.
Происшествие на тротуаре на время заставило Эллисон забыть об этом. Однако сейчас, глядя на свое отражение в зеркале, она снова обратила внимание на платье. На плечах были лишь тонкие тесемки. Глубокий вырез основательно открывал грудь. И зачем Энн еще более пышные формы? Непонятно. Ей казалось, что и ее грудь вот-вот вывалится из платья. Но этому тоже сейчас уже ничем не поможешь.
Она с сожалением сняла очки и убрала в сумочку. Тяжело вздохнув, Эллисон вышла в вестибюль. К счастью, метрдотель довел ее до стола, иначе она не нашла бы мужчин в освещенном свечами зале. При ее появлении оба встали.
– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Дэвис, помогая ей сесть.
– За исключением того, что поехал мой чулок.
– Это не страшно. Выглядишь ты отлично. – Дэвис наклонился и запечатлел легкий поцелуй в губы. Ей пришлось приложить много усилий, чтобы не отпрянуть в сторону.
– Спасибо. Мне очень жаль, что я оказалась такой неуклюжей! Не знаю, что со мной случилось. Я подняла голову, когда ты окликнул меня, – и вдруг свалилась.
Она переживала за Дэвиса. Дэвис Лундстрем никогда ее не волновал, но его обожала Энн. У него приятная внешность, он был щедр, любезен, уравновешен, считался хорошим специалистом в своем деле – оно имело какое-то отношение к компьютерам. Эллисон никак не хотела ставить в неловкое положение своего будущего зятя.
– Произошла случайность, – дружелюбно сказал Дэвис, кладя ладонь ей на колено. Увидев, как вздрогнула Эллисон, он спросил:
– Что такое?
– У меня коленка болит.
– Ах, прости, малышка. Он убрал руку, и Эллисон расслабилась.
– Я рад, что вы ничего не повредили, – сказал Спенсер. Она живо обернулась к нему и была слегка разочарована тем, что не может рассмотреть черты лица. У него был приятный, волнующий голос. Она знала, что он высок. Когда подхватил ее после падения, макушка ее головы не доходила до его подбородка. По всей видимости, мускулистый и сильный. Она помнила, какой надежной опорой оказалась для нее его крепкая грудь.