Дитя древнего города
Шрифт:
— Он там что, застрял? Не свалится?
— Смотрите, — одним словом ответил он.
Так я и поступил. Буквально через мгновение, к моему ужасу, маленькая темная фигура Хааруда аль-Эмвии словно выпрямилась и вдруг камнем полетела вниз с минарета. Я потрясенно ахнул, и не один я, но многие просто молча смотрели.
Затем произошло невероятное. Суфий раскинул руки, словно птица крылья, и падение превратилось в плавный спуск. Достигнув нижней точки высоко над толпой, Хааруд взмыл, как листик, подхваченный ветром, покувыркался, покружился и в конце
Мы тем временем дружно кричали: „Боже великий! Боже великий!“.
Когда суфий голыми ногами коснулся земли, его обступила толпа. Все старались прикоснуться к грубой одежде святого и выкрикивали его имя. Он же ничего не отвечал, а только улыбался, и вскоре толпа начала расходиться, переговариваясь между собой.
— Это же настоящее чудо! — сказал я соседу.
— Хааруд аль-Эмвия летает перед каждым праздником, — пожал тот плечами. — Удивительно, что вы впервые о нем слышите.
Я решил поговорить с этим удивительным человеком, и, как только толпа рассеялась, подошел и спросил, не позволит ли он угостить его чашкой чаю. Вблизи вид у него был проказливый, что немало меня удивило, учитывая ту великую милость, которой удостоил его Аллах. Суфий с улыбкой согласился и проследовал за мной в чайхану неподалеку от улицы Ткачей.
— Не обижайтесь за прямолинейность, но как вышло, что именно у вас такой дар?
Он поднял взгляд от пиалы и ухмыльнулся. Зубов у него было только два.
— Весь секрет в равновесии.
Меня эти слова удивили.
— Кошки тоже умеют его держать, — ответил я, — но все равно ждут, пока голуби приземлятся.
— Я говорю о другом равновесии, — сказал он. — Равновесии между Аллахом и Шайтаном, которого, как вы знаете, Всеведущий Аллах создал в качестве своего идеально точного противовеса.
— Вы бы не могли объяснить?
Я заказал вина, но Хааруд от выпивки отказался.
— Чем бы вы ни занимались, всюду нужна осторожность. Так и у меня с полетами. Есть много людей святее меня, но они привязаны к земле, будто камни. А многие жили так скверно, что своими грехами заткнут за пояс самого Дьявола, но тоже не могут подняться в воздух. Только я, не сочтите это бахвальством, нашел идеальное равновесие. Каждый год перед святыми праздниками я подвожу итоги и либо немного грешу, либо совершаю богоугодные поступки, пока равновесие не становится точным, поэтому, когда я прыгаю с мечети, ни Аллах, ни враг человеческий не могут потребовать мою душу и подхватывают меня, не давая разбиться. Возможно, в следующий раз будет яснее, куда его определить, думают они.
Суфий снова улыбнулся и допил чай.
— Так вы… в некоем роде шахматная доска, на которой сражаются Бог и Дьявол? — недоуменно спросил я.
— Да, летающая шахматная доска.
Мы говорили долго. Улицу Ткачей уже пересекли длинные тени, но суфий Хааруд аль-Эмвия упорно настаивал на своем объяснении. Вероятно, вид у меня был не очень доверчивый, потому что в итоге суфий предложил подняться на купол мечети, где он сможет подтвердить свои слова делом.
По многочисленным винтовым лестницам мы поднялись на узкую площадку, что окружала минарет, словно корона. От ночной прохлады и тысячи мигающих огней далеко внизу мое опьянение как рукой сняло.
— Знаете, я внезапно понял, что все ваши правила очень здравые, — сказал я. — Давайте спустимся.
Однако Хааруд не внял моей просьбе и, легко шагнув за край купола, словно шмель завис в ста локтях над пыльной улицей.
— Весь секрет в равновесии, — с глубоким удовлетворением повторил он.
— А доброго дела — того, что вы устраиваете ради меня этот показ — хватит перевесить гордыню, с которой вы передо мной красуетесь? — спросил я.
Мне было холодно, я хотел спуститься и надеялся таким образом заставить его закончить скорее.
Вместо этого, услышав мой вопрос, Хааруд поморщился: видно, он о таком просто не думал. А мгновением позже с удивленным вскриком ухнул вниз и скрылся из виду. Позднее я увидел его на каменных ступенях мечети. Он был мертвее мертвого».
Ибн Фахад рассеянно поворошил костер.
— Такая вот история с вопросом идеального равновесия.
— Занимательный рассказ, — прошелестел наш темный гость, возвращая нас к действительности. — Да, грустно. Но достаточно ли грустно? Что ж, увидим. Кто следующий?
От этих слов меня бросило в холодный пот, словно при лихорадке.
— Я… я следующий, — ответил Олененочек голосом напряженным, как тетива. — Начинать?
Вампир, промолчав, только кивнул черной, похожей на шишку головой. Юноша, прокашлявшись, начал.
Рассказ Олененочка.
«Когда-то… — начал Олененочек, но запнулся и начал снова. — Когда-то давным-давно жил был молодой принц по имени Зуфик, который приходился вторым сыном одному великому султану. Не видя для себя будущего в отцовских владениях, принц отправился в неисследованные края искать удачу. Он проехал много стран, повидал много диковин и наслушался рассказов о еще больших диковинах.
В одном месте ему поведали о соседнем султане, у которого была красавица-дочь — единственное дитя, оберегаемое как зеница ока.
В стране этой приключилась большая беда: несколько лет назад там появился ужасный зверь — громадный белый леопард, каких раньше никогда не видывали. Он был настолько грозен, что убивал всех охотников, посланных его поймать, и вместе с тем настолько хитер, что крал младенцев из колыбели прямо под носом у задремавших матерей. Жители султаната пребывали в страхе, а султан, чьи лучшие воины пытались и не смогли убить зверя, совсем отчаялся. В конце концов, после долгих размышлений, он велел объявить на рыночной площади, что отдает свою дочь Расориль, а с ней, когда умрет, и бразды правления страной, в награду тому, кто уничтожит белого леопарда.