Дитя Эльфа и Погремушки
Шрифт:
Из-за забора соседского дома выбежала собака в грязно-рыжих колтунах и залаяла, разнося по округе весть о моем приезде. Только мало оказалось желающих ее слушать или порадоваться возвращению дочери старого священника. Животное крутилось вокруг, то подлетало прямо к ногам, то отскакивало подальше и все норовило ухватить за край широких джинсов, но не решалось. Скрипнула дверь, с крыльца раздался недовольный крик, отдаленно похожий на человеческую речь, поэтому трудно воспроизводимый. Можно было не оборачиваться, чтобы узнать голос местного пьяницы, невесть как умудрившегося выжить, несмотря на запойный образ жизни.
Я не смогла
– О, мать твою. Рэй-Рэй, ты, что ли?
Косматое и патлатое, точь-в-точь как его собака, существо, кряхтя, спустилось с крыльца и подошло поближе. Старые, почти бесцветные глаза щурились на солнце, голова на тонкой морщинистой шее склонилась набок, стараясь рассмотреть мое лицо под капюшоном, из-под которого выбивались длинные белые волосы. Скорее всего, по ним он меня и узнал. Ко мне потянулись крючковатые пальцы с обгрызенными ногтями и схватили за плечи.
– Рэй-Рэй… Рэй-Рэй, – бормотало существо, и слюни разлетались из беззубого рта.
– Мистер Тротон. Здравствуйте. Как вы?
Удивительно, но прикосновения этого старого пьянчуги не казались неприятными. Лишь плечо пронзила боль.
Он никогда меня не обижал, в принципе вел себя вполне цивилизованно, напивался у себя на участке, чаще всего дома, и не переходил границ разумного и дозволенного. Иногда он угощал меня обедом, если я приходила домой как раз в разгар крещения или отпевания и не хотела даже близко подходить к зданию церкви – не любила сборища и ритуалы.
Старик засмеялся, пряча в ладошку беззубый рот, помотал головой и махнул свободной рукой в сторону церкви, как бы говоря: “Иди, тебя там заждались”.
Я и сама это знала. Пусть и редко, но мы созванивались с отцом, и каждый раз он заканчивал разговор тысячным напоминанием о том, что ждет меня дома. Именно поэтому последние метров пятьсот дались труднее всего. Я, как могла, оттягивала момент встречи: присела на корточки, чтобы проводить к засохшему кусту огромного черного жука, понаблюдала, как растут цветы на соседнем участке, долго завязывала шнурок, так кстати развязавшийся и волочившийся по пыльной дороге, начала новую бутылку воды, предусмотрительно прихваченную с собой еще на автовокзале, отвлеклась на сообщение на телефоне, хотя ничего интересного там не было.
– Могу я вам помочь?
И все равно я оказалась не готова к встрече с отцом и потому разревелась, как только услышала знакомый, чуть больше состарившийся с нашего последнего разговора голос.
– Привет, папочка, – улыбнулась я, слизывая слезы с губ.
Мужчина напротив с кустистой кучерявой бородой, одетый в черную рясу, прищурился, чтобы рассмотреть меня получше своими полуслепыми из-за постоянного чтения ночами глазами.
– Рея?
Как только он узнал меня, лицо преобразилось, морщинки разгладились, глаза заблестели, сгорбленная спина выпрямилась. Он протянул ко мне руки, и я упала в сухие, чуть дрожащие объятья и заревела в голос.
***
Пахло расплавленным воском и ладаном. Свет, исходивший от свечей, мягко трепыхался, улавливая одному ему заметные потоки воздуха в главном помещении маленькой старой церквушки. Под этим светом оживали покрытые налетом времени иконы, и страх ночи растворялся и улетал вместе с тонкой струйкой белого, а иногда черного дыма.
Деревянные полы, истоптанные искавшими здесь покой и утешение верующими, тоже казались живыми – теплыми, гладкими, дышащими. Закутавшись в разноцветное одеяло, от которого пахло чем-то резким, но на удивление приятным, я сидела прямо у алтаря и смотрела, как один за другим гаснут дрожащие огонечки, как течет по упругому боку свечи и падает в специально насыпанный песок капелька воска. Как догорают и вместе с дымом поднимаются вверх, на небеса, мольбы тех, кто нашел время и силы попросить своего бога об очень сокровенном. Мне всегда нравилось гадать, о чем конкретно шепчет каждый маленький огонек на ухо тому, кто повелевает судьбами и вершит страшный суд. О мире в доме, о здоровье детей, о долгожданном ребенке, об отпущении грехов, о наставлении на верный путь. Все это место пропиталось внутренними слезами и вибрировало из-за скопившейся энергии горя или счастья.
Скрипнула дверь, показалась лохматая голова отца. Он нахмурился, будто видел меня впервые, но через секунду взгляд прояснился, на губах появилась улыбка, едва различимая за косматой бородой.
– Рея. Это ты? – грудной, натренированный службами голос ласкал слух, и я невольно зажмурилась от удовольствия. Как же мне этого не хватало!
– Я, папочка.
Он стал совсем плох. Путался в событиях прошлого, по несколько раз переспрашивал одни и те же вопросы, в следующую секунду забывая об этом и спрашивая вновь. Для него мир скукожился в несколько самых значимых воспоминаний и людей. И только слова молитв навсегда горячим клеймом впечатались в память.
– Ты давно приехала?
Я вздохнула, с сожалением откинула одеяло, подошла к нему и уткнулась лицом в плечо.
– Недавно. Ты же не против?
– Это твой дом, – шершавая рука легла на белоснежные спутанные волосы. – Надолго?
Я только пожала плечами и ничего не ответила. Я и сама не понимала, что надеюсь найти в этих песках, кирпично-красных горах и изнемогающих от жажды серо-зеленых кустарниках, с такой неохотой решивших поделиться с людьми клочком земли.
– Ты голодная. Иди покушай.
– Уже поздно, – грустно улыбнулась я. – Мы ужинали час назад.
– Да? – отец покачал головой и звучно причмокнул языком. Он понимал, что теряет память и скоро совсем не будет узнавать никого вокруг, но относился к этому на удивление спокойно и даже радостно. Особенно смешно у него получалось шутить насчет смерти и загробной жизни. Или это были не шутки?
У меня же до сих не складывалось определенного понимания, во что я верю и верю ли вообще. Несомненно, приятно знать, что в конце концов мы не превращаемся в груду костей и полное ничто, странным образом продолжаем существовать, при этом умудрившись сохранить разум, а не просто перетекая в новую форму энергии.
У меня не было определенного понимания, и я искала его. Где, как не здесь, рядом с истово верующим, находятся все ответы? Тем более что вдалеке от пугающего города с пожирающей все вокруг мглой можно было спокойно обо всем подумать и предположить, что действительно чудом мне удалось выжить, упав с такой высоты. Что тьма действительно нечто большее, чем просто отсутствие света. Что тот сон, в котором я сначала сжималась в безумно маленькую точку, расширялась благодаря внутреннему свету, – не просто плод больного воображения и недавней травмы. Что увиденное в галерее нательной живописи – темная сущность, завладевшая Эриком – существует на самом деле.