Дитя Марса
Шрифт:
В первозданном виде уцелел лишь голос Кирстен Флагстад, записанный и хитроумно интегрированный в речевой аппарат. Соваться туда слишком хлопотно, объяснил реконструктор. Да и потом, какая разница, поет она или говорит, главное – пашет исправно.
– Верно,– согласился Ханс. – Кому какая разница. А по хозяйству она будь здоров. Такую помощницу с руками оторвут.
– Ясен пень,– поддакнул реконструктор.
– И это только начало. Там, где я ее раздобыл, таких пруд пруди. Бери не хочу.
Впрочем, взять не довелось. Неделю спустя Ханс, в усмерть пьяный, провалился в яму для барбекю у дома своей белокурой
Перекупщик по имени Хиггинс владел торговым кораблем класса Б – старая модель на фотонном двигателе. Он спрятал Изольду в кормовой трюм и держал там, пока корабль не приземлился на четвертой планете Сириуса-21. Там Хиггинс выпустил заложницу, стряхнул с нее пыль, причесал и активировал. Проводил вниз по трапу и помог подняться на складной аукционный помост, установленный у хвоста судна. У помоста уже собралась толпа, однако Хиггинс решил приберечь Изольду напоследок. Когда объявили долгожданный лот, молва о ней уже облетела всю округу, и покупателей собралось изрядно.
– Она красива, сильна и вынослива. Не стану подробно ее расписывать, вы и сами все прекрасно видите, я лишь напомнил о ее очевидных достоинствах. Однако вы не знаете, на что она способна. Поступим следующим образом: вы озвучиваете навык, каким должна обладать прислуга, а я говорю, умеет она это или нет. Итак?
– Умеет ли она готовить?– спросила женщина с худым лицом.
– Ожидаемый вопрос. Ответ – да. Дальше...
– А молочного бронта подоить сможет?– поинтересовался немолодой колонист явно голландского происхождения.
Хиггинс сверился с пометками в блокноте:
– Да, если бронт по строению схож с коровой. Разумеется, в толпу не мог не затесаться выпивоха.
– А по ночам компанию составит?
Хиггинс и глазом не моргнул.
– Теоретически, да, но на практике, приятель, мы обязаны чтить закон.
– А как насчет мытья полов, посуды, стирки и тому подобного?– снова подал голос голландец.
Хиггинс кивнул:
– Ты одним махом закрыл все оставшиеся пункты, приятель. Итак, начальная цена?
– Двести кредитов,– немедленно отозвался голландец.
– Двести кредитов,– повторил Хиггинс,– хотя стоит она как минимум в десять раз больше. Кто даст триста?
– Я,– оживился выпивоха.
– Триста пятьдесят,– перебил голландец.
– Четыреста.
Колонист-голландец мог перебить любую ставку, о чем знали все присутствующие, включая выпивоху. Однако последний плевать на это хотел и поднял цену до тысячи кредитов, прежде чем выйти из игры. Голландец дал тысячу сто, и так начался первый этап прислуживания Изольды.
Звали голландца-колониста Вандерзи. Его вы тоже встречали, и не раз. Забудьте про его национальность, она тут не при чем. Такие Вандерзи есть у каждой нации. Тот, о ком идет речь, жил холостяком. Он заработал баснословное состояние, скупая крупные партии подержанных вещей и продавая их как новые. Торговал он одеждой, но не суть, ибо в любой другой отрасли его тактика осталась бы неизменной. Вандерзи существовали и в эпоху Будды, и в эпоху Иисуса Христа, существовали они и в эпоху Рузвельта. Вандерзи были и будут всегда.
Рассчитавшись, наш герой погрузил приобретение в свой вездеход. Всю дорогу до дома он косился на Изольду, ощущая смутный трепет перед классическими чертами, исказить которые не удалось даже опытному реконструктору. Когда путники добрались до квартиры Вандерзи, расположенной над его лавкой, чувство возникшей неполноценности в душе голландца упало на благодатную почву зреющей ненависти. А едва он задал спутнице первый элементарный вопрос, как эта ненависть вырвалась на волю корявыми сучьями и уродливыми завязями. Ибо вместо того, чтобы ответить «да, сэр» или «нет, сэр», Изольда разразилась максимально, на ее взгляд, соответствующим ситуации речитативом, и от мощного голоса Кирстен Флагстад в окнах задребезжали стекла. При всей своей проницательности Вандерзи не додумался спросить у Хиггинса о самом очевидном навыке будущего приобретения: умеет ли она разговаривать?
Тем не менее, голландец не стал принимать скоропалительных решений и с покупкой не расстался. Во-первых, перекупщик Хиггинс уже наверняка задраил шлюз и готовился к взлету. А во-вторых, вернуть Изольду означало признать, что его, Вандерзи, обвели вокруг пальца, а это совершенно недопустимо. Нет, раз взял – смирись, однако голландец рассчитывал оправдать потраченные средства, чего бы это ни стоило.
В итоге, Изольде пришлось трудиться от зари до зари. На рассвете она доила молочного бронта, томившегося в сарайчике за магазином. Днем намывала посуду, стряпала, драила полы, обслуживала покупателей и разгружала товары для Вандерзи. А по вечерам намывала посуду, стряпала, драила полы, обслуживала покупателей и разгружала товары для Ланеса, местного трактирщика, которому голландец сдавал ее в почасовую аренду. Однако в своих попытках компенсировать расходы, заставив Изольду работать на износ, в попытках отомстить ей за обман (а к концу второй недели Вандерзи уже считал, что это именно Изольда, а не Хиггинс, сыграла с ним злую шутку), он совершил роковую ошибку.
Впрочем, ошибку вполне закономерную. Кто бы мог предположить, что андроид, способный верещать и распевать всякую тарабарщину (к 2241 году немецкий уже был мертвым языком в самом эзотерическом смысле этого слова, а Вандерзи от родного наречия отделяли многие поколения), сумеет снискать популярность в забегаловке Ланеса? Однако таверна – отнюдь не обычное заведение, зачастую там случаются вещи, которые никогда не произойдут в других местах. Изольда завоевала бешеную популярность у завсегдатаев таверны Ланеса, в итоге его доходы возросли вдвое. А потом втрое.
Собственно, ничего сверхъестественного в ее популярности не было. В тавернах глупые официантки всегда пользуются большим спросом. Они служат идеальной мишенью для шуток и охотно дают ущипнуть себя за мягкое место. Хотя Изольда не относилась к идиоткам и не поощряла любителей щупать официанток, издаваемые ею звуки, непонятные среднестатистическому обывателю, позволили причислить ее к разряду идиоток, похотливые же поползновения она принимала спокойно, не пытаясь воспротивиться.
Однако вовсе не эти факторы стали причиной ошибки Вандерзи. Нет, он погорел на другом. Голландец не учел, насколько разные люди встречаются среди посетителей баров. Рано или поздно кто-нибудь непременно узнал бы Изольду – либо по ариям и речитативам, либо по внешности. Так и случилось.