Дитя-невидимка

Янссон Туве Марика

— Ты что, ждешь, пока тебя похвалят, а? — кричала Мю. — Чего ты такая дохлая? Хочешь, чтобы я тебя поколотила, а?!

— Лучше не надо! — покорно пискнула Нинни.

— Она не умеет играть, — озадаченно пробормотал Муми-тролль.

— Она не умеет злиться, — сказала малышка Мю. — Это ее главный недостаток. Послушай, ты, — продолжала Мю, подступив вплотную к Нинни и бросая на нее грозные взгляды, — у тебя никогда не будет собственного лица, пока ты не научишься

драться. Поверь мне!

— Ладно! — согласилась Нинни, осторожно отступая назад.

Но от ее согласия лучше не стало. Наконец они отказались от мысли научить Нинни играть. Забавные истории ей тоже не нравились. Она всегда смеялась невпопад. И на того, кто рассказывал, это действовало удручающе. Так что ее оставили в покое.

Дни шли, а у Нинни по-прежнему не было лица. Все уже привыкли к тому, что ее пунцовое платьице следует по пятам за Муми-мамой. Стоило маме остановиться, как звон серебряного колокольчика тут же умолкал, но, как только она снова шла вперед, он начинал звонить. Чуть повыше платьица колыхался в воздухе пунцовый бант. Это производило довольно странное впечатление.

Мама по-прежнему вливала в Нинни бабушкино Безошибочное домашнее средство, но ничего не помогало. Тогда, отложив его в сторону, она подумала, что обходились же в старину без головы и, быть может, Нинни не особенно красива.

Теперь каждый мог сам по-своему представить себе ее мордашку, а это иногда способствует более близкому знакомству.

В один прекрасный день все семейство отправилось на пляж, чтобы вытащить на берег лодку: приближалась зима. Пока шли лесом, колокольчик Нинни, как всегда, звенел за ними, но, когда семейство спустилось к морю, она внезапно остановилась. Потом легла навзничь в песок и захныкала.

— Что это с Нинни? Она чего-нибудь боится? — спросил папа.

— Может, она никогда раньше не видела моря? — сказала мама.

Нагнувшись, она о чем-то пошепталась с Нинни. Потом, снова выпрямившись, сказала:

— Да, она видит море впервые и думает, что оно слишком большое.

— Из всех идиотских детенышей… — начала было малышка Мю, но мама, строго глянув на нее, сказала:

— На себя оборотись… А теперь вытащим лодку на берег.

Они вышли на мостик купальни, где жила Туу-тикки, и постучались.

— Привет! — поздоровалась Туу-тикки. — Как поживает дитя-невидимка?

— Не

хватает только мордочки, — ответил папа. — Сейчас она как раз немного не в себе, но это, наверное, пройдет. Ты не можешь подсобить капельку с лодкой?

— Ясно, могу, — сказала Туу-тикки.

Когда лодку вытащили на берег и перевернули килем кверху, Нинни тихонько подкралась к кромке воды и неподвижно застыла на мокром песке. Ее оставили в покое.

Усевшись на мостки, мама стала глядеть вниз, в воду.

— Ух, какой холодной кажется вода, — сказала она. И, чуть зевнув, добавила, что у них давненько не случалось ничего интересного.

Подмигнув Муми-троллю, папа скорчил жуткую гримасу и начал медленно подкрадываться к маме за ее спиной. Конечно, он вовсе не собирался бросить ее в море, как частенько делал, когда она была молода. Может, он даже не собирался ее пугать, а хотел лишь чуточку позабавить малышей.

Но прежде, чем папа успел подкрасться к маме, послышался страшный вой, пунцовая молния метнулась на мостки, папа дико закричал и уронил в море шляпу. Нинни вонзила свои крохотные зубки-невидимки в папин хвост, а зубки у нее были острые.

— Браво, браво! — закричала Мю. — Я сама и то бы лучше не сделала!

Нинни, с маленьким, курносым, злым личиком под рыжей челкой, стояла на мостках и шипела на папу, словно кошка.

— Не смей толкать ее в это огромное, жуткое море! — крикнула она.

— Она больше не невидимка! Она больше не невидимка! — закричал Муми-тролль. — А ведь она миленькая!

— Довольно миленькая, — сказал Муми-папа, оглядывая свой укушенный хвост. — Из всех малявок, которых мне довелось видеть в жизни — с головой или без головы, — эта самая глупая, самая дурашливая, самая дурно воспитанная!

Улегшись на мостки, он попытался выловить палкой свою шляпу. И как уж это случилось, никто так и не понял, но папа поскользнулся и полетел вверх тормашками. Он тут же вынырнул и твердо встал на дно, подняв морду над водой; в ушах у него было полно тины.

— О! — вскричала Нинни. — О, до чего же весело! Нет, как чудесно! — И она захохотала так, что все мостки затряслись.

— Должно быть, она никогда раньше не смеялась, — смущенно произнесла Туу-тикки. — Сдается, малютка так у вас переменилась, что стала куда хуже малышки Мю. Но главное — она перестала быть невидимкой.

— Это всецело заслуга моей бабушки, — сказала Муми-мама.