Дитя Реки. Корабль Древних. Звездный Оракул

Макоули Пол Дж.

— Я не собирался его разрушать, — сказал Йама, — но этот Департамент нажил массу врагов, которые только и ждут малейшего проявления слабости. Но мы все же отправляемся воевать вместе с армией, которую он создал. Правда странно, Тамора?

— Мы будем воевать с еретиками, а они настоящие враги для всех нас. В срединной точке мира дела Департамента Туземных Проблем не имеют никакого значения. Ты сам увидишь, там не важно, кто здесь занимается армией. Пора собираться, Йама. Ты слишком разнежился. Мышцы ног у тебя размякли, ты и ходить-то не можешь, не то что сражаться. Нам придется повсюду носить тебя на руках, как гурию. Ты сейчас же начнешь тренироваться

и будешь продолжать упражнения на корабле. Путь предстоит не близкий.

Йаме вспомнилась волшебная карта, которую он так часто разворачивал, сначала — чтобы помечтать о краях, где могут обитать люди его расы, а в последний год — чтобы следить по карте, как плывет на войну Тельмон, его сводный брат. Йаме хотелось отправиться следом и стать его оруженосцем, но Тельмон мертв. А теперь Йама находится у начала того самого путешествия, о котором он столько мечтал. У него собственный оруженосец. И все его приключения с тех пор, как он покинул Эолис, кажутся только прелюдией к этому самому главному, настоящему приключению.

— Перед тем как уйти, тебе нужно кое-что сделать, — сказал Пандарас.

— Зеркальное племя настаивает, — добавила Тамора, — все это — страшная глупость, однако я подумала, вдруг это поможет тебе избавиться от заблуждений, так что я отправила одного из землепашцев сообщить Лупу, где ты находишься.

Ни она, ни Пандарас больше не сказали ни слова. Все объяснения — завтра. Охваченный самыми черными подозрениями, Йама подумал, что он, пожалуй, знает, какой сюрприз его ждет, и знает, что не справится со своей задачей; кем бы он ни был, он не может стать спасителем зеркального племени.

Тамора и Пандарас помогли ему прогуляться вокруг маленькой деревенской площади, и он так устал, что и подумать не мог куда-то отправиться.

— Все равно надо уходить, — говорил он друзьям. — Я не могу сделать того, что они требуют.

— Ты все можешь, хозяин! — восторженно заявил Пандарас. — Просто тебе надо отдохнуть.

— Не слушай его, — сердито пробурчала Тамора. — За кого бы тебя ни принимали эти сволочи наверху, на войну ты отправляешься простым наемником. Именно это ты и есть. Сам увидишь.

Йама рассмеялся:

— Ну, Тамора! Ты не веришь в то, что нельзя потрогать, понюхать, попробовать на язык.

— Разумеется. В чудеса верят только дураки.

— Одно ясно, мои враги считают меня чем-то большим, чем я есть на самом деле.

И Луп тоже. Он ждет от Йамы чуда.

— Ты более велик, чем они могут себе вообразить, господин, — вскричал Пандарас и коснулся пальцами горла — жест, известный множеству простых обитателей Иза. Его используют как приветствие, иногда как благословение.

13. Чудо

На следующее утро вся деревня занималась подготовкой к празднику. На грязной площади в центре деревни размотали рулоны красных дорожек и усыпали их цветами. Мужчины и женщины принялись готовить сотню различных блюд над ямами с раскаленным добела древесным углем. Их дети складывали пирамиды дынь, словно черепа поверженных врагов, и строили целые бастионы из плодов хлебного дерева и мелких черных и красных бананов.

— Мы хотим оказать честь нашим друзьям — зеркальному племени, — объяснил Йаме староста. — И мы будем чествовать тебя, храбрый молодой господин, ведь ты друг наших друзей и ты спас нашу деревню от пса преисподней.

Староста, как и все жители деревни, украсил себя венком из свежесрезанных белых цветовое комической торжественностью он надел такие же ожерелья на Йаму, Тамору и Пандараса,

а потом поцеловал каждого в лоб. Йама все еще ощущал слабость, но, несмотря на собственный страх, все же смирился с предстоящим ему испытанием. Ведь помимо всего прочего, обитатели этой деревни спасли ему жизнь и считали его героем. А кому же не нравится чувствовать себя героем хотя бы на один день.

В результате он выбросил из головы все мысли о бегстве и, пока крестьяне сновали туда-сюда по делам, сидел на солнышке, а Пандарас, как верный пес, примостился у его ног. Он пытался убедить Йаму надеть рубашку понарядней, но Йама предпочел остаться в домотканой тунике, в которую его одел староста. Тамора, скрестив ноги, тоже сидела рядом. Свою новую саблю она положила себе на колени. Полируя лезвие точильным камнем, она жаловалась на Элифаса.

— Он наверняка убежал с деньгами, которые я ему дала, — говорила она. — Или отправился прямиком к нашим врагам. Дура я была, что ему доверилась.

— Если бы он хотел меня предать, то уже бы давно это сделал, а кроме того, он не знает, где я нахожусь.

— Да. Он ушел раньше, чем мы начали тебя искать, — признала Тамора. — Но он мог вернуться и проследить за нами.

— И ты бы не заметила плетущегося за вами старика?

— Да, действительно. Но ведь эти землепашцы рассказали про тебя зеркальным людям, а те могли сказать Элифасу. Не доверяю я ему, Йама.

Пандарас очнулся от своих мыслей и сказал:

— Когда мы сидели на балконе во время церемонии прорицаний, Элифас мне рассказывал, как в молодости он охотился за старыми книгами. Мне кажется, Йама вновь разбудил в нем жажду приключений.

— Ты, Тамора, вообще никогда и ничему не веришь, — сказал Йама. — Элифас очень мне помог в библиотеке и не бросил меня, когда за нами гнался пес преисподней.

Когда солнце добралось до высшей точки своей ежедневной небесной дороги, в деревню прибыли зеркальные люди. Они поднимались по лестнице вдоль расположенных террасами рисовых чеков. Мужчины и женщины размахивали красно-золотыми флагами, били в бубны и барабаны, хрипло трубили в изогнутые трубы, которые, как золотистые змеи, обвивали плечи музыкантов. Там были фокусники, выдыхавшие целые снопы красного и синего пламени, мальчики и девочки, идущие на руках или на ходулях, жонглеры и акробаты. Посреди этого пестрого представления шествовал Луп в изумрудно-зеленом камзоле с длинным шлейфом, который несли две ослепительно прекрасные девушки. Спутанная грива его волос была разукрашена стеклянными бусами и яркими лентами. Руки Лупа с длинными, скрутившимися в спирали ногтями покоились на обнаженных плечах еще двух девушек, которые осторожно направляли его к центру деревни, где ожидал староста, одетый все в те же заштопанные леггинсы, домотканую тунику и… чувство собственного достоинства.

После того как эти двое церемонно расцеловались, Луп повернулся в сторону, где сидели Йама, Тамора и Пандарас.

— Счастлив снова встретить тебя, господин, — сказал он, нашаривая руками руки Йамы. — Я рад, что ты к нам вернулся, но я всегда знал, что так и будет.

Йама стал благодарить старика за помощь его друзьям, но тот приложил пальцы к его губам. Лицо его было сильно набелено, над бельмами глаз — дуги намалеванных черных бровей. На губах — густая пурпурная краска.

— То, что ты для нас сделаешь, нельзя оплатить сполна, — торжественно произнес он. — Но не будем об этом сейчас говорить. Наши братья приготовили питье и угощение, а мы должны танцевать, чтобы воздать должное их гостеприимству.