Дитя тьмы
Шрифт:
— Замок, — сказал Насмешник.
— Странно, — заметил Тарлсон. — Проводник не упоминал ни о каких крепостях в здешних местах.
— Не исключено, что это руины, оставшиеся со времен империи, — предположил Насмешник.
На западе следы империи встречались довольно часто. Они приблизились к зданию достаточно близко, чтобы выдвинуть новые гипотезы.
— Не думаю, что это империя, — произнес Рагнарсон. — Империя сооружала невысокие массивные стены с квадратными башнями на равном расстоянии одна от другой, что позволяло вести фланговый огонь. Здесь же высокие стены и круглые башни. Кроме
Теперь настала очередь Тарлсона смотреть на Рагнарсона с изумлением. Насмешник рассмеялся.
Дорога уходила прямо в крепость, в чем не было никакого смысла. В замке царила тьма, там не горели сторожевые огни, из-за стен не доносилось ни запахов, ни звуков. Путники не могли уловить никаких признаков жизни.
— Все-таки это руины, — заключил Рагнарсон. Любопытство всегда было слабым местом Насмешника.
— Мы ведь посмотрим, что там, правда? Эй, послушайте! Может быть, мы там наткнемся на сундук с драгоценностями, брошенный убегающими обитателями. Или отыщем горшок с золотом, зарытый во время осады и готовый прыгнуть в руки пытливого исследователя. Там могут оказаться тайные подземелья со скелетами бывших любовниц владельца замка. Вы представьте, сколько драгоценных колец еще украшают костяные пальцы! А может быть, сыщется и подземный мавзолей, в котором покоятся останки многих поколений владельцев. Все они лежат в драгоценных одеяниях, сверкающих камнями, которые обогатят трех бесстрашных и неуязвимых грабителей могил.
— Ужас! — бросил Тарлсон.
— Не обращайте на него внимания, — сказал Рагнарсон. — Извращенное чувство юмора. Просто хочет сунуть туда свой любопытный нос.
— По-моему, нам следует возвращаться.
Тарлсон, конечно, прав, но и сам Рагнарсон был заинтригован.
— Ну что, Жирная Задница, действуем как в старые добрые времена?
— Прекрасно сказано! — радостно взорвался Насмешник. — И главное — правильно. А то ведь что? Стареем и стареем. В клетках мозга осаждается известь. А сейчас мы ринемся вперед, вернувшись в свои двадцать лет, наплевав на здравый смысл.
Нам опять совершенно безразлично, встретим мы еще один рассвет или нет. Мы бессмертны. Ничто не может нас уязвить.
Да, именно такими дураками они и были, подумал Рагнарсон.
— Значит, отправляемся в исследовательскую экспедицию, Здоровяк? — спросил Насмешник, осаживая лошадь под самыми зубьями подъемной решетки ворот.
— Вы действуйте, — сказал Тарлсон, — а я, пожалуй, поеду в лагерь немного отдохнуть.
— Отлично. В таком случае увидимся утром, — произнес Рагнарсон и вслед за Насмешником въехал в небольшой внутренний двор.
Браги не мог избавиться от ощущения, что он совершает ошибку. В этом месте таилось какое-то зло. И казалось, что оно выжидало… Оно было каким-то нереальным. Рагнарсон знал, что если он резко обернется, то ничего не увидит.
Разгулявшееся воображение, сказал он самому себе. Результат того, что он вернулся в старые и не всегда добрые дни.
Насмешник слез с лошади и вошел в дверь. Рагнарсон заторопился следом.
Внутри оказалось темно, как в склепе. Он шел, прислушиваясь к шаркающим шагам Насмешника и проклиная себя за то, что не догадался зажечь факел. Неожиданно Браги врезался во что-то огромное и мягкое. Насмешник заверещал, как поросенок, которого пнули ногой.
— Делай что хочешь, — прорычал Рагнарсон, — но не стой на пути.
— Лично я прислушиваюсь и в то же время стараюсь не быть растоптанным неуклюжим чудовищем, у которого не хватило ума прихватить факел.
— В таком случае пошли назад. Мы сможем вернуться завтра. Но для Насмешника логики не существовало. Он двинулся вперед.
В помещении становилось чуть светлее, но свет усиливался настолько постепенно, что они не сразу это заметили. Пройдя еще сотню футов, они уже видели так, как можно видеть в предрассветной туманной мгле.
— Здесь что-то не так. Я чую присутствие колдовства. Нам лучше уйти, пока мы не разворошили гнездо.
— Малодушный олух, — ответил Насмешник. — В старое доброе время мой друг Здоровяк ринулся бы в атаку.
— В старое доброе время у меня не хватало мозгов. Я думал, что ты тоже с той поры повзрослел.
Насмешник пожал плечами. Он уже не слишком горел желанием двигаться дальше.
— Только до конца коридора, — сказал он. — Затем мы последуем примеру Тарлсона.
Коридор окончился глухой стеной. Какой смысл в проходе, который никуда не ведет и в котором нет никаких дверей?
— Нам лучше вернуться, — сказал Рагнарсон. Исходящий из невидимого источника свет уже был довольно ярок.
— Ого! — воскликнул он, повернувшись и мгновенно выхватив меч.
Обратный путь им преграждала тьма, как будто кто-то вырезал кусок беззвездной ночи и растянул ее между стенами.
Насмешник обошел Браги и потыкал во тьму клинком. Глубокий укол не остался безрезультатным. Послышался хохот, смахивающий на кудахтанье какого-то безумного божества.
— Ого! — воскликнул Насмешник. — Какой жалкий конец для величайшего разума нашего времени, угодившего в ловушку, как последняя безмозглая мышь…
Он бросился на тьму, выставив вперед меч.
— Идиот! — взревел Рагнарсон. — Адские силы… — пробормотал он через мгновение, когда его спутник исчез, лишь коснувшись черноты. — Вполне возможно, что это и есть вход в преисподнюю, — произнес он и бросился во тьму вслед за толстяком.
Ему показалось, что он провалился в колодец вечности и теперь летел сквозь хаос меняющихся цветов, сопровождаемый странным звуком, похожим на шепот злобных существ. Это длилось, длилось и длилось… И вот, не замедляя темпа, он очутился в большом, слабо освещенном помещении.
Эта комната — или зал — бросала вызов здравому смыслу. Воздух в ней был насыщен невыносимыми миазмами. Из разлившегося по всему помещению тумана доносились шорохи и стоны, и Браги показалось, что в кипящих клубах промелькнуло крылатое человекообразное существо с собачьей мордой, за которым последовал обезьяноподобный карлик с клыками чудовищной длины. Все казалось здесь неустойчивым и зыбким. Исключение составляли лишь пол из нефритовых блоков да огромный черный трон, не правдоподобно зловещий и внушающий ужас. Орнамент на троне напомнил ему барельефы, которые он видел в храмах Арандепута Мертрегала в Гандгачкотиле. Но эти рисунки выглядели еще ужаснее, словно их делали руки, по локти погруженные во зло.