Дитя Всех святых. Цикламор
Шрифт:
Месяц проходил за месяцем, Анн продолжал делать успехи во всех областях. Фехтование двумя мечами давно превратило его в непобедимого противника для всех одногодков, так что Изидор начал выставлять его против стражников замка, что не помешало мальчику и взрослых соперников побивать с той же регулярностью…
В латыни теперь для него больше не оставалось тайн, и он усвоил привычку беседовать со своим наставником исключительно на этом языке. Анн изъяснялся на латыни с такой легкостью, что уже брату Тифанию приходилось делать усилия, чтобы поспевать за юным учеником.
В начале сентября 1424 года по Франции прокатился ужасный слух, достигший и Вивре: дофин проиграл решительную битву и скоро будет побежден окончательно! Анн, наведавшись к Мон-Сен-Мишелю, заметил там признаки самого крайнего уныния.
Вскоре он узнал о произошедшем из уст Изидора Ланфана. Дофин действительно претерпел страшный разгром при Вернее, в Нормандии. Англичане почти истребили французскую армию, и немало ее военачальников погибло, в том числе – коннетабль д'Омаль и комендант Мон-Сен-Мишеля Луи д'Эстувиль. Англичане и их союзники бургундцы уже считали себя победителями. Скоро Генрих VI будет безраздельно владеть всей страной. Это конец Франции, ни больше, ни меньше!
Отныне в Вивре установилась напряженная атмосфера. В душе Франсуа клокотала ярость, которую он с трудом сдерживал. Ведь Анну еще нет и тринадцати лет, он вступит в борьбу слишком поздно; все решится без него.
Изидор Ланфан стал более суровым, более требовательным к своему ученику. Упражнения, к которым оруженосец принуждал юного Анна, делались все сложнее и тяжелее для его возраста. Однако сам мальчик безропотно выполнял все, и так шли дела вплоть до рокового Михайлова дня 1424 года…
Изидор был по-прежнему недоволен Стеллой. Она капризничала и не слишком-то слушалась всадника, в частности нередко отказывалась брать препятствия. Однако поскольку Анн ни за что не желал расставаться со своей лошадью, требовалось непременно улучшить ее поведение. Вот почему Изидор решил всерьез заняться ее выездкой и особенно – прыжками через барьеры.
То был дождливый сентябрьский день… Изидор с Анном отправились на равнину в сопровождении нескольких конных стражников. После недолгой стремительной скачки Изидор Ланфан указал на изгородь какого-то поля. Сначала он сам перемахнул через нее на собственном коне, вслед за ним – и стражники. Наконец, настал черед Анна, замыкавшего цепочку.
Стелла легко пошла галопом, но в последний момент уперлась всеми четырьмя копытами – и сделала это так резко, что всадник чуть не вылетел из седла головой вперед. Анн как можно мягче постарался успокоить кобылу. Он ласково уговаривал ее, гладил по шее, потом развернулся, отошел назад для разбега и снова погнал Стеллу к препятствию.
Лошадь никак не могла выбрать между послушанием и отказом, и эта нерешительность послужила причиной трагедии. Стелла помчалась во весь опор и вдруг снова в последний миг остановилась. Но сделала это слишком поздно. Поскользнувшись на раскисшей от дождя земле, она проехалась вперед и рухнула в глубокую канаву, выкопанную вдоль ограды.
Анн не смог удержаться в седле. Больно ударившись при падении, он с трудом встал, весь перепачканный грязью… И тотчас же закричал от ужаса. Стелла барахталась на земле, не в силах подняться. Она сломала себе ногу. К несчастью, надежды не было никакой. Сломанная кость торчала наружу, и животное ржало от боли…
Изидор подошел к своему юному господину.
– Мужайтесь, монсеньор…
И пока Анн стоял, застыв от горя, вынул из-за пояса кинжал, подошел к животному и метко всадил клинок в шею, перерезав яремную вену. Кровь хлынула потоком. Стелла дернулась пару раз и замерла.
Анн содрогнулся всем своим существом. Испустив ужасный вопль, в котором слышалось рыдание, он вскочил на лошадь одного из стражников и бешено помчался в сторону Вивре…
Мальчик заливался горючими слезами. Стелла, волшебная кобылица, Стелла, дар волхвов, валялась в грязи и крови! Стелла, которой он поверял все свои мечты и надежды! Бессловесная тварь, она, тем не менее, стала его единственным другом, его наперсницей, сестрой, которой у него никогда не было. И вот злая судьба в один миг уничтожила все!
Анн скакал к замку сломя голову. В те мгновения в его груди горело только одно желание: поделиться невыносимым горем с прадедом.
Он нашел Франсуа в большом зале греющимся у камина и бросился к нему.
– Монсеньор! Моя лошадь, ваша лошадь…
Захлебываясь от рыданий, Анн рассказал все. Когда он умолк, заговорил прадед. Тон его был сочувствующим, но в нем звучала твердость.
– Я понимаю твою боль, Анн, но в некотором смысле даже лучше, что это произошло сейчас. Стелла была капризна, вот что ее сгубило. Случись такое в бою, ты бы тоже погиб.
У Анна перехватило дух. Холодность прадеда лишила его дара речи. Неужели Франсуа ничего не понял? А тот продолжал с пугающим, как казалось мальчику, спокойствием:
– Веди себя как мужчина. Утри слезы. Я подарю тебе другую лошадь, такую же красивую, но более послушную.
Анн не захотел ничего слушать. Забыв даже поклониться, он выбежал вон…
Франсуа разослал по всей Бретани верных людей, поручив им доставить лучшего коня, какого сыщут, и уже спустя несколько дней смог сделать Анну подарок. Это был жеребец, тоже белый, но крупнее и сильнее Стеллы. Он выглядел куда более спокойным – стоял неподвижно, дожидаясь своего нового хозяина.
Франсуа сказал Анну те же слова, что и в тот раз, когда дарил Стеллу:
– Возьми его. Он понесет тебя в битву на врага.
Но Анн больше не был тем восхищенным ребенком, как на то Богоявление, в день своего одиннадцатилетия. Его лицо приняло замкнутое, даже враждебное выражение. Долго в молчании он рассматривал нового коня и, наконец, объявил:
– Стелла была белоснежной, а он – нет. У него там пятно.
Действительно, у животного на лбу имелось вытянутое рыжеватое пятнышко, словно язычок пламени.