Дитя звезд
Шрифт:
За сорок восемь часов своего пребывания на станции оператор-майор Бойс Ганн установил «жучков» в кабинетах коменданта, старшего помощника, интенданта и начальника Службы Безопасности. Каждый такой миниатюрный приборчик передавал на тайной волне каждое слово, произнесенное в этих святая святых. Ганн лично прослушивал передачи, когда время позволяло. В остальное время сигналы записывались специальными устройствами на Плутоне, затем передавались на Землю, в подземную цитадель Планирующей Машины как таковой.
Но «жучки» ничего не помогли ему выяснить.
Ганну был дан более чем ясный приказ: ИСКАТЬ И ВЫЯВИТЬ ВРАГОВ ПЛАНА. Все остальное относилось к категории слухов. Какие-то крупномасштабные контрабандные операции, перевозка ценных стратегических материалов с внутренних планет Плана в Рифы. Какой-то странный новый культ — грозящий объединением всех Рифов против внутренних планет. Предводитель его, призывающий к бегству в Рифы... Утечка информации в системе безопасности... Но была ли здесь доля истины — если вообще могла быть — этого Ганну не сказали. Не в правилах Безопасности было разъяснять детально агентам, что они должны искать. Считалось, что время свое они используют наиболее продуктивным способом, идя по собственному следу — или нескольким следам.
Но здесь вообще не было следов — никаких.
Во всяком случае, действительных следов. Несколько неосторожных реплик за столом. Какие-то запасные части к лазерным батареям исчезли без надлежаще убедительного объяснения. Даже за меньшие промахи люди попадали в орган-банки. Это были анти-Плановые беспорядки. И со станции Поларис кое-кто тоже отправился на утилизацию, потому что Ганн аккуратно зафиксировал имена и данные. Но он был уверен, что должен искать что-то гораздо более серьезное и опасное, чем ошибки небрежного офицера.
За неделю Ганн убедился, к своему удовольствию, что если и существует крупное анти-Плановое подполье, то не на станции Поларис.
Искать нужно было в другом месте.
Но в каком?
Он успел побывать там дважды, пока сообразил, где может находиться это «другое место».
Как член младшего персонала Ганн вносил свою долю в КВ — камбузную вахту, а также в команду по уборке, избавлению от отходов и так далее. Как правило, такая работа была не из обременительных. Высококачественные духовки и киберуборщики исполняли почти всю работу. Людям оставалось только убедиться, что все автоматы работают как следует. И даже короткий рейс со станции на снеговую мусорку был приятным разнообразием в рутинной жизни.
Он отправился в мусорный рейс вместе с М'Буной, и они коротали время за отрывочными разговорами у пульта «шаланды» — нереактивного космического тягача — пока контейнеры с мусором самостоятельно опорожнялись и возвращались на место. М'Буна никогда не возвращался к первоначальной реплике Ганна о воротниках безопасности. И Ганну тоже не удавалось навести его на разговор на неплановую тему, он даже оставил попытки. Они разговаривали о доме. Обсуждали проблемы продвижения по службе. А также достоинства девушек.
У Ганна была одна девушка. Ее звали Джули Мартин.
— Маленькая такая, — серьезным голосом говорил Ганн, — и с такими красивыми черными глазами. Она меня ждет. Когда я вернусь...
— Правильно, — сказал М'Буна. — Так вот, эта девушка, которая была у меня в Лагосе...
— Ты говоришь об этой девушке, — сказал Ганн, — а Джули была не эта, она была моя девушка. Единственная, все остальные не в счет.
— Отчего же ты никогда не получаешь от нее писем? — спросил М'Буна.
Ганн замер.
— Она не любит писать письма, — сказал он после секундной паузы, ругая себя. Какой глупейший промах! Он не получал писем от Джули Мартин по одной весьма существенной причине — письма эти накапливались на Плутоне, ожидая его. Он был в этом уверен — сюда их не могли переслать. Слишком велик был риск, что кто-нибудь прочтет одно из писем и по косвенным замечаниям догадается, что Ганн — не простой техник-лазерщик, каким кажется.
При первой же возможности Ганн сменил тему разговора.
— Слушай, — сказал он, — что это на экране?
На экране радара маленькая искорка сигнала опускалась с легкостью перышка на поверхность снежной протопланеты. Какой-то мусор, несомненно. Ничего больше. Ничего необычного не было в том, что часть партии отходов вырвалась из непрочных оков и принялась кружить в пространстве, чтобы через минуты или часы все-таки осесть на поверхность.
Но М'Буна, мельком взглянув на экран радара, сказал как бы между прочим:
— Наверное, это комендант. Он время от времени проверяет, все ли здесь в порядке.
Тщательно стараясь скрыть охватившее его возбуждение, Ганн сказал:
— Интересно, что он тут делает.
М'Буна пожал плечами, протянул руку и повернул выключатель. Контейнер опустошил себя и вернулся на корабль.
— Знаешь, что, — сказал Ганн, — давай поглядим, что там такое.
Он не стал ждать ответа. Контейнер вернулся в гнездо, «шаланда» была в готовности — ничто не могло помешать ему. Он включил корректирующие курсовые ракеты. «Шаланда» двинулась вперед.
— Нет! Брось, Ганн. Старик вовсе не обрадуется, если заметит, что мы за ним подсматриваем, — с напряжением в голосе сказал М'Буна.
Но Ганн не слушал его. Он был целиком поглощен наблюдением за экранами.
Если машин-полковник Зафар совершает тайные визиты на планетоид, то должна иметься на то причина. И он должен выяснить, что это за причина. Он дал на экран максимальное увеличение, и навстречу ему прыгнула поверхность маленькой протопланеты, состоявшей из замерзших газов.
Планетоид был в восемь или десять миль толщиной, формой напоминая более контейнер для золы, чем шар. Для дальних протопланет из метана и водорода он был необычно плотным — подойдя поближе к Солнцу, он бы превратился в крупную комету. Его зеленоватая кора из твердых газов казалась на экране медленно крутящейся метелью. Потревоженный толчком выброшенного мусора, весь планетоид вибрировал, покрывавший его газовый снег медленно вздымался и опадал волнами.